Маргарет Уэй - Чарующий остров

— Можете не называть ее так. Даже папа зовет ее Надя, а дядя Брок — «моя дорогая»… — Тина превосходно воспроизвела интонации глубокого вкрадчивого голоса. — Я даже слышала, как дедушка Чарли назвал ее «старая перечница». Как говорит Брок, устами младенца глаголет истина и что, когда у вас куча денег, вы не знаете, кто за вас, а кто против, потому что они все действуют одинаково.

Клэр ощутила упрек.

— Ну, твой дядя Брок наговорил кучу всего.

— Ему так надо! — сообщила Тина честно. — Он меня опекает. Мы лучшие друзья. Когда-нибудь я буду стоить кучу денег, и дядя Брок говорит, к этому надо готовиться.

Клэр рассеянно поправила волосы, и Тина проследила за ее движением.

— Вы совсем не похожи на Клэр. Вы Мелисанда. Как на карте в моей комнате. Мелисанда смотрит на воду, ее влекла вода, вы знаете? Мелисанда! Красивое имя, да? У вас красивые волосы. Я прямо ненавижу кудряшки. Я хочу иметь красивые волосы и прямые, как ваши. Я думаю, кудряшки надо убрать.

Клэр хихикнула.

— Не смейтесь, — утихомирила ее Тина. — Дядя Брок говорит, я буду восхитительной красоткой, когда вырасту.

— Надо думать. — Клэр спрятала от нее смеющееся лицо.

— И богатой, не забудьте.

— «Деньги еще не все в этом мире», — сказала маленькая старая леди.

— Что это такое? — с подозрением спросила Тина.

— Я думала, ты знаешь. Ты много всего знаешь, и словарь у тебя богатый. Все дядя Брок, надо полагать?

Тина скромно потупилась:

— Я ужасно сообразительная. Дядя Брок объясняет мне каждое новое слово. Он говорит, я величайшая путаница.

Клэр снова засмеялась:

— Ну, по крайней мере, у нас не будет проблем с твоими уроками.

— Вообще-то я могу иногда и не злиться, а немножко повеселиться, — лукавила Тина, поблескивая синими глазенками.

— Ну, мне тоже приходилось прятать свое раздражение. — Клэр старалась быть искренней.

— Что, недавно?

— Нет, довольно давно, когда я была чуть старше тебя. Мой отец женился во второй раз, а я возненавидела мачеху. Я и боялась, и ревновала, и хотела присвоить отца целиком себе.

Тина прикоснулась рукой к волосам Клэр, она выпрямилась, глаза ее блестели.

— Потому что ваша мачеха была противная и злая? Она вас била? И еще морила голодом? То-то вы такая тощая.

Клэр мягко прервала ее:

— Послушай, ты хочешь дослушать меня или нет?

— Ну, конечно! — уступила Тина и уселась снова.

— Так вот, в действительности она была добра ко мне, — продолжала Клэр, морща в задумчивости нос, — она очень старалась со мной подружиться, но я была такая же несносная маленькая задира, как ты, Тина. Ты ведь несносная маленькая задира, но ты мне нравишься. Ты мне напоминаешь меня саму в детстве.

— Вам пришлось бежать из дому? — спросила Тина с участием.

— На самом деле нет, милая, но иногда двум женщинам трудно ужиться в одном доме.

— Повтори-ка еще, приятель! — Тина сделала театральный жест.

— Давай-ка обойдемся без этого, маленькая старая леди! Давай-ка пожмем друг другу руки и останемся друзьями, а потом ты мне расскажешь все о коралловых животных. Должна сознаться, это мой первый день на коралловом острове, и он необыкновенно хорош! Давай-ка подумаем обо всех приятных вещах, которые можно делать вместе!

Тина крепко обняла ее, воскликнув с легким сожалением:

— Жалко, что вы не толще!

Клэр принужденно усмехнулась, суховато пообещав:

— Ну, посмотрим, что с этим делать. Ты мне скажешь, когда остановиться.

Тина заразительно расхохоталась, и Клэр помогла ей подняться. Почему это она должна заслуживать благосклонность пирата-головореза?

Всегда странно видеть чьего-то двойника, а Дэвид Колбэн был создан по образу и подобию своей матери: то же худощавое элегантное сложение, те же глаза, тонкий твердый рот, изысканная лепка головы, но бледная прозрачная кожа лица и глубоко сидящие темные глаза придавали ему болезненный невротический вид. Его реакция на присутствие Клэр за обеденным столом в этот первый вечер была странной: красивые дикие глаза охватили ее взглядом, и он погрузился почти в полное молчание, только края ноздрей у него побелели. Он не делал попытки вступить в беседу, только его мать своим вполне прозаическим поведением смягчала обстановку, придавая долгой трапезе более-менее нормальный вид.

Клэр запомнилась превосходная еда, сухое красное вино какого-то баснословного года выдержки, во всем же остальном она едва ориентировалась. Она исподтишка поглядывала на Дэвида Колбэна, сидевшего во главе стола, отмечая его причудливую красоту, но в ее жизни уже бывали странности.