Дианна Тэлкот - Кольцо и радуга

Клер молчала. Спазм железными клещами сжал грудь. Трудно стало даже дышать. У нас было чудесное детство. Но ты оказалась недостаточно хороша, чтобы сделать чудесной нашу взрослую жизнь. Забирай на память домик. На большее можешь не рассчитывать. А она-то наивно думала, что самую страшную боль уже пережила.

Она опустила глаза и начала дрожащими руками запихивать бумаги обратно в конверт.

— Извини, я не смогу это принять. — Только бы Хантер не заметил охватившего ее отчаяния… — Я не вправе владеть собственностью вашей семьи.

— Но, Клер, мы провели там столько счастливых часов. Там мы дружили, там мы… — он накрыл ее руку ладонью и сильно сжал, — целовали друг друга. Все правильно, не смущайся. Я хочу, чтобы домик принадлежал тебе. Это самое удачное решение. И потом, я уже сказал сестрам, как ловко справился с проблемой. Они в восторге и передают тебе привет.

Повисла тишина. Было слышно, как в ванной из крана капает вода. Ценой героических усилий Клер удалось наконец взять себя в руки.

— Хантер, послушай. Я не могу это принять.

— Я понимаю, все так неожиданно…

— Дело не в этом. Если бы это была банка маринованных огурцов, приготовленных Эллой, в крайнем случае подарочный сертификат на небольшую сумму — это куда ни шло. Но ваш загородный дом?! С ним связано слишком много воспоминаний. Детские радости, детские горести, купание в ручье и… много, много чего еще. Нет. Я не имею права. Это слишком серьезно. — Сложенные пополам листы никак не хотели влезать обратно. Клер нервничала и сердилась. С трудом запихнув их до половины, она резким движением оттолкнула от себя конверт. Хантер дернулся, как от пощечины. На лице отразились удивление и обида.

— Но это тебе. Потому что ты всегда любила это место. Клер, так нельзя. Мужчина от всей души хочет сделать подарок, а ты…

— Это не подарок. Это попытка откупиться.

— О чем ты говоришь?! — Он подался вперед и налег грудью на стол.

— Ты хочешь заплатить мне. Но я никогда не делала ничего в расчете на вознаграждение.

— Но оформление бумаг заняло три дня!

Подумать только! Он потратил на нее целых три дня! Семьдесят два часа жизни такого занятого человека пошли насмарку! А она еще ломается! Ничего, пусть знает, не все так просто. Взрослый мужчина должен хотя бы предполагать, какой отклик могут вызвать его поступки в душе другого человека.

— Мне очень жаль. Не знаю, смогу ли когда-нибудь компенсировать затраченное тобой время. Но вопрос с подарком будем считать закрытым.

— Ничего не понимаю! Почему?

Клер в бессилии уронила руки на стол. Он действительно так ничего и не понял. Или просто не хочет понять. Зачем одинокой женщине домик за городом? С кем она будет туда уезжать? С кем станет бродить по жаркому душистому лугу? С кем спустится к речке, увязая по щиколотку в мокрой земле, чтобы с наслаждением опустить уставшие ноги в быструю холодную воду? С кем войдет в прохладную тишину заповедного леса? Как она сможет открыть дверь, зная, что уже никогда Хантер не окажется там рядом с ней?

Хантер искренне недоумевал и так же искренне ждал объяснений.

— Потому что, — тусклым голосом сказала Клер, — тебя заставило сделать это чувство вины передо мной.

Глаза Хантера странно блеснули.

— Мне больно думать, — продолжала Клер, — что ты надеешься таким образом расплатиться за те обязательства, которые вольно или невольно взял на себя много лет назад и не смог выполнить. За то, что не женился на мне. Эта мысль заставляет сходить с ума. Поэтому я отказываюсь от подарка.

Секунду Хантер продолжал сидеть, молча уставясь на Клер.

— Клер, ты ошибаешься.

Она закусила губу и отвела взгляд в сторону. Он хочет правды — что ж, он ее получит. Но не всю. Самого главного ему не узнать никогда. И никогда не понять. А именно — как сильно она любит его.

— Да, я люблю этот домик. С ним связаны прекрасные воспоминания. Но только они давно похоронены в отдаленных уголках души, вместе с сожалением о том, как мы могли бы жить, останься ты тогда в Лост-Фолзе. Вместе с мечтами о том, что могло случиться, но не случилось. Я не хочу беспокоить призраков из прошлого. Теперь ты понял?

— Господи, Клер, да я совсем другое имел в виду! Мне даже в голову не приходило… — Голос Хантера сорвался на высокой ноте. Она продолжала говорить ровно и спокойно, но Хантеру казалось, каждое слово — это удар молота по крышке ящика, в котором она пыталась спрятать их прошлое.

— Ты думаешь, я смогу открывать дверь дома и не вспоминать о тебе? Этот дом — колыбель, где переплелись наши судьбы. Помнишь, как мы бежали за радугой, чтобы сделать всех людей на свете счастливыми? Там мы играли детьми, там любили друг друга, став взрослыми. Этот дом — свидетель долгого пути из детства в юность, от невинности к зрелости.