Джоан Реддин - Дорогой, единственный, любимый

Дрожащей рукой Мелоди смахнула слезы со щек. Ее так и подмывало объявить сестре, что она уже сделала первый шаг к новой жизни: месяц назад, набравшись храбрости, послала свой роман нью-йоркскому издателю. Она никому не говорила об этом — боялась сглазить. Не сказала и сейчас. Вместо этого вернулась к словам сестры.

— Я не говорила, что дом у тетушки Прю викторианский! Должно быть, ты читаешь мои мысли!

Элмон фыркнула и крепко обняла сестру.

— Мелоди, ты прелесть! Почему я не приехала раньше? Чтобы об этом догадаться, не надо читать мысли. Судя по всему, что я слышала об Эврике-Спрингз, этот дом обязан быть викторианским. Он просто не посмеет быть каким-нибудь другим!

Сэм Краун оперся обеими руками о подоконник и прижался лбом к холодному оконному стеклу. Но это не охладило его растущего раздражения.

За окном больницы разыгралась настоящая буря. Дул ветер, и деревья под окнами размахивали голыми ветвями, словно заламывали руки в безумном отчаянии. В стекло ударили первые крупные капли дождя, и Сэм мрачно усмехнулся. Погода как раз под стать его настроению!

Он взглянул на светящийся циферблат плоских наручных часов, но тут же досадливо отвел взгляд. И без часов ясно, что уже скоро девять. Черт возьми, они торчат здесь уже добрых пять часов!

— Куда запропастился этот чертов врач? Когда у него вечерний обход, в полночь?

— Сэм, пожалуйста, следи за языком. Я уверена, он придет, как только сможет.

По голосу матери Сэм понял, что она измотана не меньше его. Бросив последний угрюмый взгляд за окно, он оторвался от стекла и выпрямился. В стекле отразилось осунувшееся лицо матери; она подошла и положила руку ему на плечо.

— Жаль, что сорвалось твое путешествие.

— Да ладно, — Сэм крепко обнял мать и, нагнувшись, коснулся губами ее щеки. — Сама же говоришь: «Что не делается, все к лучшему».

Он бросил взгляд в сторону кровати — не потревожили ли они отца? Но Адам спокойно спал. Его левая нога была приподнята, чтобы облегчить давление на сломанную лодыжку. Глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое. Лекарство снимет боль — так объяснила Сэму медсестра.

«Слава Богу, Сандра уехала», — подумал Сэм. Узнав, что поездка откладывается, Сандра примчалась в больницу и устроила ему скандал в комнате для посетителей. Даже думать не хочется, что она могла бы натворить здесь, в палате. Интересно, выполнила ли она свою угрозу? Скорее всего да. Вернулась на его квартиру на Маунтин-стрит, собрала чемодан и улетела без него. И скатертью дорога!

Разве с самого начала он не знал, кто она такая? Мелочная, тщеславная, бессердечная стерва, не способная думать ни о ком, кроме себя. Любовь и привязанность для нее — пустые слова. Единственное ее желание — блистать в обществе, и ради этого она готова на все. Но Сэм и не искал любви. Полгода назад, приехав из Сент-Луиса, он решил, что Сандра ему вполне подходит. Она с удовольствием играла роль светской дамы — в гостях и радушной хозяйки — дома, и он мирился с ее эгоизмом. Но сегодня понял: с него хватит.

Теперь Сэм понимал, что хочет чего-то большего. Близости, тепла, сочувствия. Любви. Ему нужна не блестящая спутница, а женщина, которая полюбит его ради него самого. Женщина, достаточно уверенная в себе, чтобы не цепляться за него в надежде придать себе цену. Достаточно сильная, чтобы прочно стоять на ногах, и достаточно умная, чтобы понять, что для любовной игры нужны по крайней мере двое.

«Короче говоря, — горько подумал Сэм, — мне нужен добрый старый брак. Как у отца с матерью».

Сэм понимал, что хочет невозможного. Адам и Лиз Краун — явление исключительное. Таких отношений он нигде больше не видел.

Друзья Сэма женились один за другим, и он видел, что из этого получается. Одуревшие от счастья молодожены воображают, что стали одним целым, но проходит время, личные интересы побеждают, и семейный очаг превращается в поле битвы.

— Сэм, ты поссорился с Сандрой? — вдруг спросила мать.

— С Сандрой все кончено.

— Боже мой! — воскликнула Лиз, но в голосе ее слышалось явное облегчение.

Сэм шутливо прижал палец к ее губам.

— Не надо, мама. Не притворяйся. Ты этому рада не меньше, чем я. Сандра тебе никогда не нравилась.

— Верно, дорогой, — ответила Лиз. — Она — настоящая сука. А вот и доктор Блесс.

Сэм едва не рассмеялся вслух. Он-то думал, что за тридцать с лишним лет изучил свою мать. Но она не перестает его удивлять. Лиз Краун никогда не скрывала своих симпатий и антипатий. И Сэму это было по душе.