Кэтрин Сатклифф - Одержимое сердце

— Я не простушка, — ответила я.

— Отлично. Судя по всему, у вас есть уши, а значит, вы слышали мою беседу с Би. Кажется, мы говорили с ней о безумии и убийстве.

Я кивнула.

— Она убеждена, что я убил свою жену.

— А вы ее действительно убили?

Он повернулся ко мне. Не двигаясь с места, Николас как-то странно смотрел на меня, а губы его кривились в полуулыбке.

— Было бы крайне трудно заставить меня сознаться в этом преступлении.

— Ну, если отбросить в сторону совесть, — сказала я.

— Благодарю вас за заботу о моей совести, но она меня не беспокоит. А вот с чем я не смог бы примириться, так это если бы меня заставили болтаться на виселице в Лидсе. Это весьма грязное дело, и я никогда бы не согласился подвергнуть себя этой процедуре, если бы это только было в моих силах.

Тон его был небрежным, и в моей памяти всплыли долгие и многочисленные ночи, когда я тайком слушала его препирательства с друзьями в гостинице «Петух и бутылка».

И улыбнулась этим воспоминаниям.

— Да Винчи немедленно запечатлел бы на полотне такую улыбку, — сказал он спокойно, — А я упускаю такой шанс.

Я снова уставилась на куклу, так и висевшую у меня на руке, смущенная пристальностью его насмешливого взгляда. Когда-то я видела в нем волшебное очарование, да, возможно, так оно и было. Нет, если бы он владел чарами, то излечил бы себя сам и не было бы больше толков о безумии и убийстве. Тот Николас Уиндхэм, которого я знала, не мог совершить убийства. Но этот Николас Уиндхэм был для меня загадкой.

— Что вы здесь делаете? — спросил он меня, вторгаясь в мои мысли.

Я не ответила, и он продолжал:

— Ну вот, теперь вам известны мои тайны. Думаю, было бы справедливо, если бы я узнал ваши.

— Я просто полюбопытствовала, милорд. Ничего более.

Ничего не ответив, он приблизился к куклам-марионеткам. Когда он обернулся, улыбающиеся раскрашенные лица подчеркивали мрачность и суровость его собственного лица. Глаза Николаса, похожие на кусочки остывшего угля, казались странно невыразительными в этой комнате, освещенной ярким блеском свечей. И не в первый уже раз я спросила себя, правильно ли я поступила, появившись здесь.

— Вы любите детей? — неожиданно спросил он.

— Да.

— Вы хорошо обошлись с Кевином.

— Он красивый ребенок, сэр.

Между нами повисло молчание. Я положила куклу на постель, откуда раньше взяла ее, потом повернулась к двери. После успокоительного тепла детской коридор, продуваемый сквозняком, показался мне особенно холодным, и я зябко передернула плечами. Не оглядываясь, я поспешила в свою комнату, стараясь скрыться от любопытного взгляда Николаса, стремясь отгородиться от него. Однако уединения не нашла, потому что Николас последовал за мной.

Когда я потянулась к дверной ручке, оказалось, что он стоит за моей спиной. С минуту он не произносил ни слова, потом сунул руку в карман и извлек ключ. Ключ был старым, отполированным временем и тускло поблескивал в скудном освещении коридора.

— Матильда забыла отдать вам ключ от комнаты, мисс Рашдон.

Тяжелый ключ, согретый теплом его руки, скользнул мне на ладонь. Ник продолжал держаться за дверь, пока я не посмотрела ему прямо в лицо.

— Этот ключ от вашей комнаты — единственный, — сказал он тихо. — Держите его всегда при себе. Когда уходите из комнаты, запирайте дверь. Когда будете внутри, тоже запирайте ее. Особенно по ночам. Если внезапно у меня возникнет прилив вдохновения, я постучу три раза. Если постучат дважды, не отпирайте. Если я постучу четырежды, тоже не обращайте внимания. Вы меня поняли, Ариэль?

Хоть я ничего и не поняла, но все-таки машинально кивнула.

Тут Уиндхэм повернулся и, не глядя на меня, направился в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Из своего окна я могла видеть самые дальние надворные постройки Малхэма, всю усадьбу. Крыши влажно поблескивали и казались темными под тонким слоем льда. Расплывчатые очертания предметов выступали из тумана, они были настолько зыбкими, что их было трудно разглядеть отчетливо. Я видела неясные фигуры, и только мое воображение помогло мне понять, что то были овцы. За зигзагообразной каменной стеной выступали крыши и трубы домов Малхэма. Вершины холмов были скрыты туманом, но их желто-зеленые склоны служили фоном для черепичных крыш. Тут и там можно было рассмотреть голые ветви высоких вязов, будто пронзавших низко нависшие тучи. Пока я любовалась пейзажем, несколько больших черных птиц вспорхнули с ближайшей акации и скрылись вдали.