Мюриел Болтон - Золотой дикобраз

Король Франции Людовик XI [1] Людовик XI (1423–1483) — Валуа, король Франции с 1461 г. (Здесь и далее примечания переводчика.) стоял у алтарной ограды Орлеанской часовни, держа на руках новорожденного кузена. Его крестник пронзительно орал, а сам король больше всего на свете желал бы сейчас швырнуть этого маленького негодяя в серебряную купель с освященной водой. Швырнуть и, как можно дольше, не вынимать, потому что это бастард [2] Бастард — в средневековой Западной Европе внебрачный сын владетельной особы ( короля, герцога и т. п. ). — и тут нет сомнений, хотя доказать ничего не докажешь.

Недобрый взгляд короля, как нож в масло, вошел в фигуры священников, бормочущих молитвы в своих ярких красочных облачениях, пронзил их насквозь и уперся в нечто. Это нечто, по-видимому, должно было считаться отцом крохотного существа, что вопило тут и сучило ножками. Король разглядывал престарелого герцога Орлеанского. Тот, наблюдая за обрядом крещения, весь так и светился от счастья.

«Идиот, — подумал король, — ведет себя будто и вправду верит, что это его сын по крови, плоть от его плоти».

Косые лучи летнего солнца пробились сквозь витражное стекло и цветными бликами мягко окрасили в розовые и желтые тона худое утонченное лицо Карла, вспыхнули в его голубых глазах торжествующим ликованием.

«Старому дураку далеко за семьдесят, — с горечью продолжал свои размышления король, — и за все годы супружества он смог произвести на свет только одну маленькую дочь с такой же, как и у него самого, изящной комплекцией. Так какое же, скажите на милость, он имеет право дурачить нас, выдавая этот кусочек крепкой мужской плоти за собственное произведение?

Дитя получит его имя — это верно, и унаследует все обширные земли герцогства Орлеанского, а ведь они должны были отойти к королю, если бы герцог Карл умер, не имея наследника». Сознавать это само по себе было уже противно, но претензии герцога на отцовство переполняли чашу королевского терпения, заставляя его кипеть внутренним гневом, который он едва сдерживал. Желудок Людовика XI, изнуренный постоянной злобой и нервными стрессами, болезненно содрогался от спазмов, когда король представлял себе, что же произошло на самом деле.

Любому из присутствующих было ясно, как Божий день, что молодая герцогиня, — с согласия мужа или без такового, — имела связь с молодым сильным мужчиной, а результат этой связи — вот он, в королевских руках.

С кислой улыбкой на худом лице, мрачный как туча, король уложил дитя на атласную подушечку и огляделся вокруг. Церковь переполняли коленопреклоненные бароны, съехавшиеся в Блуа из всех провинций герцогства Орлеанского, чтобы присутствовать на крестинах Людовика, наследника герцогства и, возможно, наследника французского престола. Крестным отцом младенца был сам король Людовик.

Это было живописное зрелище. Перед королем простирался луг, покрытый изумительными цветами. Зеленые и голубые камзолы мужчин (парча, отделанная горностаем) были туго стянуты в талии широкими поясами (здесь преобладали тона зеленый и коричневый). Пышные шляпы без полей, напоминающие тюрбаны, из алого с золотом шелка необыкновенно контрастировали с высокими из черного бархата конусообразными энненами [3] Эннен — головной убор знатных дам в виде высокого (до 70 см) конуса. женщин. Титулы собравшихся были под стать их одеяниям — герцоги и герцогини со всей округи оказали честь Орлеанскому дому и младенцу, который в один прекрасный день мог стать королем всей Франции.

Но красочная панорама не развеселила угрюмого короля. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он наконец остановил свой взгляд на милой склоненной головке матери ребенка. Губы ее шевелились в молитве. Мария Орлеанская, молодая и свежая, выглядевшая именно так, как однажды ее описал супруг, то есть «настоящий солнечный зайчик в тенистом саду», прилежно молилась. Вне всякого сомнения она благодарила Господа за то, что Он наконец даровал ей сына. Ее светлые длинные волосы были убраны под высокую коническую шляпу, отчего обнажилось маленькое розовое ушко и вдобавок были хорошо видны не менее розовые щечки. Платье — из лазорево-голубого бархата. Обильно расшитое внизу золотыми нитями, оно обтягивало ее с разумной скромностью. Все это как нельзя лучше подчеркивало темно-голубые глаза герцогини и коралловый изгиб ее губ, не тронутых помадой. Она вдруг испугалась за свой точеный носик. Ей показалось, что он слегка покраснел от всех этих переживаний. Под прикрытием широкой кардинальской мантии она наклонилась еще ниже и бросила быстрый взгляд на блестящий серебряный диск, что висел у нее на поясе, украшенном драгоценными камнями. Тогда вошло в моду использовать такие маленькие серебряные диски как зеркальца. Да, ее нос немного блестел, и ей немедленно захотелось помазать его тем снадобьем, что камеристка купила недавно у странствующего парфюмера-итальянца.