Джей Болтон - Бог долины

Степь дышала зноем и пылью. Звенящий воздух дрожал под лучами немилосердного солнца, мерцая маревом у кромки горизонта, там, где белесое полуденное небо обнимало раскаленную землю. Куда ни кинь взгляд, всюду расстилалась бескрайняя туранская степь, еще несколько дней назад — величественный зеленый простор, сейчас же выжженный солнцем ковер с пожелтевшей и ломкой травой, хрустевшей под копытами лошадей.

Притомившиеся от зноя кони брели неторопливым шагом, глубоко вздыхая чуткими ноздрями горьковатый аромат степных трав, и с тоской косились на бурдюки с водой, притороченные к седлам своих седоков. Всадники обливались потом, негромко ругались на разных языках и мечтали об освежающем ветре и прохладном дожде. Но пышущее жаром небо над их головами оставалось пронзительно синим, и ни один колосок, ни одна метелка травы не колыхнулась под напором внезапного порыва ветерка. Только пыль, проклятая вездесущая пыль, проникающая повсюду, лезла в нос, разъедала глаза и широким шлейфом тянулась за отрядом верховых.

«Что ж такова, видно, доля наемника, — равнодушно размышлял Конан, находясь впереди отряда, — черноволосый загорелый киммериец, выделявшийся среди остальных воинов гигантским ростом и могучей статью. — Но зачем, иссуши ее Сет, боги создали эту земли, если за три дня езды мы не встретили ни одного кочевья?! Живого человека и то не видели! Будь ты проклят, Саван, пославший нас в это пекло! Чтоб тебе навеки остаться лишь сотником!»

К проклятиям своего командира охотно бы присоединился каждый воин в отряде.

Степь измотала и сломила дух людей: зной высушил кожу, от солнца негде было скрыться, а въедливая пыль, казалось, пропитала все насквозь. Но тем не менее они упрямо ехали вперед, выполняя глупый приказ.

Не первый год шли пограничные войны между Тураном и Вендией. И вот, наконец, терпению туранского владыки Илдиза пришел конец, и он стал готовиться к большой войне, которая раз и! навсегда должна решить столетний спор о землях юго-восточных провинций. Полтора года назад двадцатипятилетний Конан, уже успевший посмотреть на мир, ведомый по жизни капризной судьбой, вошел в благословенный Султанапур, где жизнь была прекрасна и ослепительна, правда, только для тех, кто имел к этому достаточно средств. А так как золото, отнюдь не отягощало карманы киммерийца, то вскоре ему пришлось задуматься, что же делать дальше. Но думал он недолго и, сделав свой выбор, вступил на службу в армию Илдиза.

Потом были мятеж Мунтасем-Хана, бесчисленные стычки с ягами и хвонгами, а за одно деликатное дело, связанное с туранской принцессой, его повысили по службе и назначили десятником — не слишком щедрая награда за неустанный ратный труд. Поэтому пронесшийся среди наемников слух о войне был с радостью воспринят в их кругу; война — это добыча, нелишняя прибавка к скудному жалованию солдата.

Вся армия ожила и пришла в движение. Не остались не у дел и наемники. Волею мудрою и проницательностью Илдиза их разослали по всей стране обирать его верных подданных: коней, фураж и продовольствие для предстоящего похода. Прозорливый владыка весьма справедливо полагал, что равнодушные к нуждам населения наемники лучше справятся с этой задачей, чем собственные его солдаты.

Вот так Конан и попал сюда, в самые отдаленные южные земли Турана на границе с Иранистаном, куда, похоже, даже сборщики налогов добирались лишь раз в десять лет. Где-то на востоке за невидимыми горами лежала легендарная Вендия — извечный, жестокий враг. Оттуда из недоступных долин, прячущихся в горах, словно орлиные гнезда, спускались свирепые орды хвонгов и хозяйничали по всему приграничью. Малочисленные гарнизоны по пальцам считанных туранских крепостей не могли их сдержать своими силами и забрасывали посланиями столицу умоляя о помощи. Наконец, сиятельный Илдиз внял их настойчивым мольбам, и теперь он собирался покарать не только зловредных хвонгов, но и ненасытного своего соседа в лице вендийского владыки.

Еще пол-луны назад сотня Савана, в которой служил десятником Конан, шла по зеленой, ласкающей взгляд степи, перебираясь от кочевья к кочевью с огромным тысячным табуном лошадей. Они шли по известным местам, не минуя ни одного землевладельца, что значились в налоговых свитках. И вот, когда в списке осталось всего лишь несколько имен, — пришла засуха. Дальнейшее движение вперед было бессмысленно. Кочевники, конечно, уведут табуны в долину реки Ильбарс на новые пастбища, и надо поворачивать отряд за ними, но сотник Саван решил по-иному. Недолюбливая киммерийца и в тайне завидуя его стремительным успехам на воинском поприще, он бросил его десяток в раскаленный котел степи на поиски оставшихся кочевий, разумеется, давно уже покинутых, с приказом прочесать степь до самой границы. А тем временем сам погнал табун в Хоарезм.