Джей Болтон: Святилище пиктов

Резкий крик птицы и хлопанье крыльев заставили человека, быстро идущего по лесной тропе, в мгновение ока исчезнуть за толстым стволом ближайшего клена.

Птица так и осталась невидимой в густой зелени — только качнулись ветки. И снова в лесу воцарилась тишина — душная, тяжелая и полная угрозы.

Человек осторожно выглянул из-за дерева. Настоящий великан — около семи футов роста, — он двигался с грацией тигра. Его костюм был обычен для жителей пограничья: мягкие высокие сапоги, короткие штаны, сшитые, правда, не из кожи, как у большинства поселенцев к западу от Боссона, а из шелка, кожаная куртка-безрукавка, стянутая широким поясом, за которым торчал короткий топор.

Кроме топора человек был вооружен большим двуручным мечом. Один вид этого грозного оружия говорил о том, что его хозяин не земледелец и не охотник. Таким мечом мог владеть только опытный воин.

«Клянусь Кромом! Неспроста эта пичуга раскричалась! Ведь не я же ее спугнул… И никто из пиктов не сделает такой глупости, разве что спьяну. А кто здесь еще может быть?»

Мысль о том, что птица могла кричать просто так, без причины, не пришла ему в голову. В пиктских дебрях ничего просто так не случалось. Кто так считал, тот очень скоро отправлялся к престолу Митры.

Человек бесшумно скользнул в заросли. Несмотря на погожий солнечный день, в лесу царил полумрак. Лучи солнца почти не проникали под густую зеленую завесу, отделявшую царство света, простора и свежего ветра от душного царства зловещих теней, лежащего под кронами деревьев. Человек словно сам превратился в тень: он будто скользил над землей, быстро, но в то же время осторожно пробираясь к подозрительному месту. Движение его не замедляли ни сплетения лиан, ни колючий кустарник. Обнаженный меч тускло мерцал в зеленоватом сумраке.

«Где-то здесь…»

Великан замедлил шаг и пригнулся, словно хищник перед прыжком, готовый к немедленному отпору.

И тут до его слуха донесся слабый стон. Человек с мечом на мгновение замер, обводя взглядом стволы деревьев и кусты, прислушиваясь и принюхиваясь, затем медленно двинулся в направлении звука.

Почти обнаженное, покрытое коркой грязи и засохшей крови тело лежало за полусгнившим замшелым бревном. Мутные, полные муки и тоски глаза загорелись, увидев иссеченное шрамами лицо и гриву черных волос.

— Конан…

— Троттен, старина! — Конан наклонился над раненым. — Чего это ты тут разлегся?

Троттен был одним из лучших следопытов в приграничье, уступая в умении и опыте лишь самому Конану: никто из цивилизованных людей, даже родившихся и выросших под сенью Пиктской пущи, не мог на равных тягаться с могучим варваром из Киммерии.

— А мы уж думали, твой череп давным-давно скалится на шесте в какой-нибудь пиктской деревушке, — продолжал киммериец, заботливо приподнимая Троттена и прислоняя его к стволу дерева. — На-ка, глотни!

Следопыт с жадностью приник к горлышку фляги, долго пил, наконец обессилено опустил голову.

— Уф, полегчало… Как ты здесь оказался?

— Занимаюсь обычным делом, — пожал плечами Конан. — Пикты в последнее время совсем обнаглели — шныряют среди бела дня под самыми стенами Велитриума. Такое нахальство не по нутру ни жителям города, ни его правителю. В конце концов этот жирный индюк вспомнил обо мне — и вот я здесь, собираюсь лишний раз доказать, что не зря получаю жалованье. Если повезет, то притащу в Велитриум какое-нибудь пугало в перьях, там из него сумеют выжать все. Ну а не получится — разнюхаю все сам, пока не ослеп, хвала Крому! Но со всеми этими делами придется денек подождать. Сначала надо тебя отправить за Громовую реку.

Троттен слабо покачал головой:

— Тебе надо спешить… Дело слишком серьезное. А я… я уже не жилец, Конан. Четыре дня назад получил стрелу в правую ходулю…

Конан присмотрелся и вздохнул. Глаза сказали ему то, о чем давно говорило обоняние: нога Троттена почернела и распухла. В воздухе стоял тяжелый запах гниющей плоти.

— Во мне уже не кровь, а дерьмо, — тяжело дыша, пробормотал следопыт. — Ты мне можешь помочь только своим мечом. Понимаешь?

Конан медленно кивнул.

— Я надеялся до последнего, хотя еще вчера все было ясно. А когда стал перелезать через это проклятое бревно, то от боли потерял сознание и грохнулся с нее, как пьяная шлюха с порога борделя.