Джей Болтон - Бог долины

— Значит, на востоке нам делать нечего. Передай остальным, мы возвращаемся в Хоарезм, — Конан рассмеялся, глядя как от удивления вытянулось лицо степняка и в раскосых глазах вспыхнули радостные искры. — Веди нас к своему озеру, Бабак. Эй, все в седло! Выступаем немедленно!..

Отряд шел легкой рысью. Люди заметно оживились и повеселели, даже стали перебрасываться шутками на ходу. Ничто так не радует сердце воина, как дорога домой после трудного и утомительного похода. Да сохранят справедливые боги премудрую голову их десятника! А уж они его начальству не выдадут.

Ночь настигла отряд в пути. Еще мгновение назад над западом полыхало багровое пламя заката, а через миг их окутал мрак, такой густой и липкий, что они сразу же потеряли друг друга из виду.

И только лошади, привыкшие к строю и своему табуну, продолжали бег плотной группой, и всадники, бросив поводья, всецело доверились их чутью.

Небо усыпали россыпи звезд, но сегодня был день новолуния, и рассчитывать на помощь ночного светила не приходилось.

Неожиданно с каурым киммерийца поравнялся Бабак.

— Уже скоро, Конан, — бодро доложил туранец, и хотя Конан не видел его лица, но мог чем угодно поклясться, что оно расплывалось в широкой улыбке, и варвар невольно улыбнулся в ответ, повинуясь своим чувствам.

С приходом ночной прохлады, казавшаяся вымершей степь ожила: застрекотали букашки в траве, где-то совсем рядом плаксиво прокричал вылетевший на охоту канюк, испугав лошадей.

Озеро появилось внезапно — ровное округлое блюдце посреди степи, с тихой серебристой водой, в которой словно в зеркале отражалось звездное небо. Клочки чахлого кустарника по берегам и широкая полоса тростников. Кони рванулись к воде, и людям пришлось сдерживать разгоряченных животных.

Конан спрыгнул на землю и повел своего скакуна вдоль кромки зарослей, пробуя ногой — не топкий ли берег. Но почва здесь высохла за дни засухи и растрескалась, обнажая белесые корни растений, да и само озеро сильно обмелело. Любое место подходило для лагеря.

— Спешиться! — приказал киммериец, и счастливые воины с довольным гомоном посыпались на землю, словно спелые лесные орехи.

— Завар и Фаруд, вы первые на страже.

Двое названных воинов под незлобные шутки своих более удачливых товарищей молча передали им поводья лошадей и без слов растворились во тьме.

Только тогда оставшиеся не спеша расседлали нетерпеливо стригущих ушами лошадей, долго поили и чистили их, нося воду в кожаных ведрах и бурдюках, затем стреножили и пустили пастись под присмотром Бабака. И лишь позаботившись о животных, люди занялись собой: умылись и кое-как очистились от пыли. Конан на время сменил сторожей, позволив им привести себя в порядок, перекусить, и снова отправил на свои посты. Для костра топлива не нашли. Вязали пучки из сухой травы и жгли их, чтобы хоть как-то устроить лагерь. Потом уселись тесным кружком и молча жевали черствые лепешки из грубо толченого ячменя и вяленную ломтиками конину, зато, не скупясь, запивали еду водой.

Конан распределил ночные смены часовых и приказал отдыхать остальным, а сам пошел проверять посты. И только после этого он лег сам.

Наемники уже мирно сопели, утомленные тяжелым дневным переходом, спали, не снимая доспехов и положив оружие рядом с собой. Седло под голову, конскую попону на землю — вот и готова солдатская походная постель.

«Гидарза слишком громко храпит, надо будет его отучить. Но не сегодня. Этот отдых они заработали честно», — успел еще подумать киммериец, прежде чем сон свалил его.

Спал он беспокойно и чутко, поэтому сразу проснулся, потянувшись к оружию, когда уловил какой-то шорох рядом.

— Конан, Конан, проснись. Беда! — раздался тревожный шепот из темноты.

Сон мгновенно исчез, и мозг киммерийца заработал с четкостью галерных гребцов.

— Я не сплю, Фаруд. В чем дело?

— Отряд! Большой отряд! И он идет прямо сюда! — Молочно-бледное в ночной тьме лицо гирканца Фаруда возникло совсем рядом с головой киммерийца.

— Как далеко и сколько их? — внешне Конан остался спокоен, но сердце варвара забилось сильнее.

— Трудно сказать… Идут с юга, как и мы. Послушай сам.

Фаруд припал ухом к земле, и Конан без колебаний последовал его примеру. Откуда-то издалека, будто из самых земных недр послышался тяжелый гул сотен конских копыт, медленно, но неумолимо накатывающийся на киммерийца волной.

Конан резко выпрямился и вскочил на ноги, поспешно пристегивая к поясу меч.