Евгений Горохов - Время собирать камни

– Понятно, – кивнул Одинцов. – Фельдшер там?

– Никак нет, – ответил Назаров. – Ушёл, грит, оклемался парень.

– Сам Аристархов что говорит? Зачем в петлю полез?

– Молчит, господин поручик.

– Раз вам не сказал, может мне поведает.

– Дай-то бог, – перекрестился Назаров, – грех то, какой вздумал учудить.

Аристархов, щуплый, парень лет двадцати, сидел на койке. Около него стоял Удальцов, поглаживая свои залихватски закрученные усы. При появлении офицера, Аристархов вскочил и вытянулся во фрунт.

– Оставьте нас вдвоём, – приказал поручик.

– Слушаюсь, ваше благородие, – козырнул Назаров. Он кивнул Удальцову: – За мной шагом марш!

Одинцов прошёлся по казарме, Аристархов стоя по стойке «смирно», делая равнение то налево, то направо, в зависимости от того где находился поручик.

– Может, расскажешь, что за причина толкнула тебя на самоубийство? – спросил Алексей.

– Чего уж там ваше благородие. Прикажите всыпать мне шпицрутенов, и слажено дело! – посмотрел исподлобья Васька.

– С превеликим бы удовольствием голубчик, – вздохнул Одинцов, – только это не выбьет дурь из твоей башки. Не помогут здесь шпицрутены. А если ты поведаешь мне, что мучает тебя, может и легче стане. Вдруг и я смогу подсказать тебе какое либо решение.

– Как же, дождёшься от господ помощи! Держи карман шире! – зло усмехнулся Василий.

– Ты только что, чуть было, не переступил черту, что отделяет живых от мёртвых, потому я прощаю тебе, твои дерзкие слова. Однако ты упомянул господ, и я не понял о чем ты. Изволь объяснить.

– А чего уж там! – махнул рукой Васька. – Девка у меня была. Обвенчаться хотели, да меня в солдаты забрили. А намеднись деревенского своего видел, он на подённую сюда приехал. Говорит, спуталась моя Анютка с барином нашим. Он в прислугах девок содержит и пользует их. Грешат в бане все скопом, и бога не боятся.

– Он что насилует их?

–Зачем?! Сами к нему лезут. Барин им материи отрез спрезентует али бусы какие подарит, а они и рады радёшенки. А барин-то наш, до бабьей ласки дюже охоч. Вот таперича, и Анютку мою приблизил. Вам же господам всё дозволено! Она как узнала, что Михей сюды на заработки собрался, так велела яму сыскать меня, да передать, чтоб и думать о ней забыл.

– Если твой барин её не насиловал, и она добровольно ушла к нему, следовательно, это её выбор. И потом, тебе ещё служить как медному котелку! Что ж ты, рассчитывал, что она до старости тебя ждать будет? Всё равно бы замуж вышла бы.

– Дык коли по-людски замуж вышла, не муторно было бы на душе!

– Скажи Василий, а бывали ли девушки, что отказывали вашему барину?

– Знамо были.

– Вот видишь! Я вот что хочу сказать, ваши ли деревенские девки, или барышни-дворянки, все одинаковы. Среди них встречаются и такие как твоя Анюта, а есть и другие, те, что берегут свою честь. Для них это превыше любых богатств, – говоря это, Одинцов про себя усмехнулся, подумав: «Правда, я таких почему-то не встречал», – но вслух продолжил: – Но у нас ещё будет время поговорить с тобой об этом. Только ты должен дать мне честное слово, что больше не будешь делать попыток суицида.

– Чего? – не понял Васька.

– Больше не полезешь в петлю, и вообще ни каким образом не лишишь себя жизни. Не ты её себе дал, следовательно, не тебе и лишать себя жизни.

– Слушаюсь ваше благородие, – ответил Васька.

– Вот и славно, я прикажу Назарову сегодня дать тебе отдохнуть. Ну а дальше видно будет.

Одинцов, вышел из казармы. На крыльце стояли Назаров, Удальцов и Тихонов, увидев поручика, они вытянулись во фрунт. Надевая перчатки, Одинцов сказал:

– Вот что Назаров, мой денщик порядком надоел мне. Пьет мерзавец.

– Прикажете всыпать ему шпицрутенов господин поручик? – спросил Назаров.

– Не надо, – покачал головой Одинцов, – возьму Аристархова.

– Уразумел ваше благородие, – козырнул Назаров, – тотчас же пошлю Ваську к вам на квартеру.

– Вечером пришлешь, – возразил Одинцов. – Сейчас дай ему отдохнуть.

Одинцов отправился обратно в канцелярию. Дождь больше не шёл, но на улице по-прежнему не было ни души. Поручик думал о Ваське Аристархове и совершенно не смотрел за дорогой. А зря! Чуть было не угодил под ноги лошадей.

По пустынной улице катила коляска, в которую была запряжена тройка вороных рысаков. Правый пристяжной жеребец, толкнул мордой Одинцова. От удара, у того слетела фуражка.

– Эх, господин офицер, смотреть надыть за дорогой! – в сердцах плюнул кучер.