Елена Гостева: Стрекозка Горгона в столице

14 декабря 1825 года с утра корпус присягнул новому Императору, занятия в честь этого были отменены. Днём заметили на другом берегу Невы на Сенатской площади скопление людей. Кто-то принёс весть: «Бунтовщики! Те, что не желают присягать Николаю, собрались перед сенатом». Кадеты и преподаватели с тревогой наблюдали из окон, на ту сторону отправляли солдат из обслуги узнавать, что к чему. Сначала отряжённые за новостями рассказали: солдаты с того берега уверяют, что Константин, которому присягали недавно, арестован вместе с великим князем Михаилом, потому и протестуют. Потом оказалось, что якобы арестованный Михаил Павлович сам на площади появился и уговаривает мятежные полки подчиниться Николаю. Народу там становилось всё больше, чернь скопилась вокруг, облепила площадь, люди даже на заборах и на деревьях висли. Из-за столпотворения наблюдать за происходящим было всё сложнее. С началом сумерек раздались ружейные выстрелы и затем – пушечные залпы. Солдат из корпусной обслуги прибежал донельзя перепуганный, сообщил, что кто-то из толпы стрелял. Генерал-губернатор Милорадович убит, в великого князя Михаила Павловича тоже стреляли, но солдаты не дали убить, оружие у разбойника выхватили.

А на том берегу уже говорили пушки, солдаты мятежных полков убегали врассыпную по льду Невы, но кто-то их задержал, они стали строиться в шеренги лицом к Сенатской площади. Атаковать, что ль, планируют? Зачем? Вдруг лёд от их тяжести треснул, разошёлся, и кадеты в ужасе увидели, что солдаты барахтаются в воде меж льдин, чьи-то головы скрывались под водой окончательно, а кто-то ползёт, оставляя за собой на сероватом льду тёмные полосы – наверное, раненые. Выползшие, перешедшие реку собирались под окнами кадетского корпуса.

Мальчики высыпали на улицу и стали заносить раненых да искупавшихся в ледяной воде в свой лазарет. Преподаватели не вмешивались, кадеты действовали сами. Здоровых направляли в просторный корпусный храм, раненых – в лазарет, перевязали, напоили. Вечером на построении перед ужином старшие гренадеры шёпотом передали по строю тайный приказ: «Пирогов не есть – раненым!», и никто, даже самые младшие, не ослушался. По выходе из столовой каждый нёс пирожок и котлету, пряча их от глаз преподавателей.

Нет, не все кадеты были готовы помогать солдатам. Сергей слышал, как между старшими небольшая перепалка случилась. Один просил помочь перевязать раненого, а то рук не хватает, другой брезгливо ответил: «Был бы офицер, с радостью! А ухаживать за солдатнёй? Увольте!» Но и этот кадет всё же помогал: он перед входом в лазарет организовал дежурство, не допускал туда тех, кто чисто ради любопытства хотел заглянуть, и передавал просьбы оттуда: принести то-то, позвать того-то. Сергей лапин и Фёдор Звегливцев несли в двух блюдах собранные у младших пироги, котлеты, вынесенные тайком из столовой. Их пропустили.

Ребята осторожно расспрашивали, отчего ж солдаты императору не хотели присягать, а те, растерянные, мямлили: «Командир приказал, как приказ не исполнить?» «Сказывали, что императора Константина и жену его, Конституцию, арестовали, высвобождать надо…»

– Но ведь у Константина жену не Конституцией звать. Конституция – совсем другое! – изумился кадет.

– Нам про то неведомо, командиры привели, вот мы и стояли, пока пальба не началась…

Ребята видели перепуганных насмерть солдат, и им передавалось то же чувство, кто-то всё ж осмелился задать вопрос:

– Значит, вашего командира кто-то ввёл в заблуждение?

«А отколь нам знать?» «Похоже, заблудились…»

Вечером кадеты долго не могли заснуть: обсуждали то, что видели и слышали. Получается, что солдат привели обманом… А их командиры тоже были обмануты иль что-то знали? Ради чего? С какой целью? И бывает ли такая великая цель, ради которой нужно обманывать? Юные кадеты ничего не понимали, похоже, что и преподаватели понимали не больше…

Ночью солдаты были куда-то увезены. А назавтра, во время утреннего построения, неожиданно приехал новый государь Николай Павлович. После бунта были, наверное, у него и другие дела, а он счёл не менее важным визит к кадетам.

Новый Государь-Император был выше всех из сопровождавшей его свиты, его треугольная шляпа с белым плюмажем возвышалась над такими же треуголками самых высоких из его адъютантов. Покойный император Александр Павлович тоже был высок и статен, однако Николай – третий из сыновей Павла Петровича – был выше всех из семьи Романовых, старших братьев он почти на голову перерос. К моменту восхождения на престол Николаю Павловичу исполнилось 29 лет. Подтянутый, стройный, необыкновенно хорош собой, но – грозен, ох, грозен! Оглядел стоявших навытяжку и почтительно взирающих на него кадет и громко, зычно изрёк, словно приговор вынес: