Барбара Картленд - Нежные признания

Лавина родилась здесь и любила эту усадьбу. Сколько она себя помнила, парк и пруд, в котором она училась плавать, всегда казались ей похожими на сказочную страну.

Угроза расставания с любимым местом наполняла ее ужасом.

Как отец собирается убедить маркиза Элсвика согласиться на фальшивую помолвку, если всем известно, что тот презирает женщин?

Все случилось в ранней молодости. Когда Элсвик учился в Оксфорде и ему еще не было восемнадцати, он страстно полюбил одну очень красивую девушку, чей отец купил дом на его земле.

Девушка и юный виконт (тогда он носил такой титул) встретились во время прогулки верхом и полюбили друг друга.

Он влюбился в нее до безумия и был уверен, что она любит его не меньше. Элсвик собирался жениться на ней наперекор светским условностям и воле родителей.

Юноша не имел собственных денег, кроме тех, что давал ему отец на повседневные расходы, и женитьба означала, что он останется без гроша в кармане. Но его это не испугало. Он назначил день свадьбы, будучи в полной уверенности, что отец в конце концов смягчится.

Он ошибся.

– Это не важно, – говорил он своей невесте. – Какая разница, сколько у нас денег, если мы любим друг друга?

Но ей хотелось денег и всего того, что они давали. В день, назначенный для свадьбы, она сбежала с другим мужчиной, оставив своего жениха перед алтарем в глупейшем положении.

Элсвик так никогда и не оправился от этого удара.

– Я ненавижу всех женщин! – однажды заявил он. – Ни одной я не верю и, клянусь Богом, ни одна женщина больше не заставит меня страдать.

В своей округе он приобрел репутацию отъявленного женоненавистника. В замке, который маркиз унаследовал после смерти отца, он принимал в основном мужчин.

Он часто путешествовал за границей, но и там, похоже, не завел связей.

В той местности, где жил Элсвик, он считался благодетелем, поскольку участвовал в благоустройстве деревни, помогал многим людям, которые попали в беду или были слишком бедны, чтобы сами о себе заботиться.

Он посещал несколько лондонских клубов и пользовался уважением завсегдатаев. Там-то он и познакомился с некоторыми придворными, в том числе с лордом Рингвудом.

Ему было тридцать три, но он казался старше своего возраста, во многом благодаря тем легендам, которые окружали его имя уже более десятка лет.

– Право же, я не могу поверить, что он поможет нам, – вздохнула Лавина, когда они в пути начали обсуждать сложившееся положение.

– Кто знает, вдруг он согласится хотя бы потому, что не одобряет браки не по любви.

– Но перевесит ли это его нелюбовь к женщинам? – засомневалась Лавина. – Что, если, наоборот, ему доставит удовольствие отказать одной из них и сделать ее несчастной?

Чем больше она об этом думала, тем тревожнее становилось у нее на душе.

Наконец показался Рингвуд-Плейс. Миновав парадные ворота, карета въехала во двор с деревьями и прудом, по которому плавно скользили утки. Даже сейчас, когда Лавина пребывала в смятении, вид этих знакомых и любимых признаков домашнего тепла и уюта успокоил ее.

Едва подъехав к дому, девушка вызвала экономку и распорядилась приготовить легкий обед, чтобы его можно было побыстрее подать. Чем скорее они отправятся в Элсвик-Тауэрс, тем лучше.

Потом она поспешила в свою комнату, куда уже перенесли чемоданы и сундуки. Джил, горничная Лавины, и миссис Банти, ее камеристка, уже разбирали вещи.

Предметом особой гордости миссис Банти, женщины средних лет с властными манерами, была способность мгновенно находить любые предметы туалета ее светлости в любое время дня и ночи. Сейчас этому ее умению предстояло пройти суровое испытание.

– Я еду в Элсвик-Тауэрс, – сообщила ей Лавина. – И хочу выглядеть роскошно.

– Розовый, – не задумываясь сказала миссис Банти и указала на сундук, который для человека постороннего ничем не отличался от всех остальных. – Это здесь.

Через несколько мгновений они извлекли визитный костюм из розового шелка с четырьмя оборками, каждая из которых была украшена фиолетовым бархатным бантом. Верхняя юбка была сшита из более тяжелого рубчатого шелка, известного под названием «фай». Она выделялась более светлым оттенком розового цвета и была обшита белым кружевом, опять-таки, с фиолетовыми бархатными лентами и бантами.

С сосредоточенным видом человека, погруженного в любимое занятие, камеристка извлекла из сундука и целый ряд аксессуаров, превосходно сочетающихся с нарядом: маленький зонтик того же бледно-розового оттенка, что верхняя юбка, и белую плетеную шляпку с фиолетовыми бархатными лентами и крошечными розовыми бутончиками. Ансамбль был довершен парой изящных туфелек из черной кожи.