Барбара Картленд: Навстречу любви

Он даже взял с собой Энтони, существо очаровательное, но, похоже, в высшей степени бесполезное.

Венеции захотелось швырнуть чем-нибудь в стену.

День ей удалось как-то продержаться, но, когда наступил вечер, мужчины так и не вернулись. Она присоединилась к остальным женщинам за ужином, но те, хоть и выражали некоторое беспокойство, ничего необычного в столь долгом отсутствии мужчин не видели.

– Мой муж иногда неделями пропадает, – сказала миссис Аркрайт. – Но всегда возвращается.

– И вам не бывает страшно? – спросила Венеция.

– Конечно, бывает, но к этому быстро привыкаешь.

Венеция сомневалась, что когда-либо привыкнет к этому. Она бы без тени страха прошла рядом с мужем любые испытания, но знать, что он где-то там, в темноте, было ужасно.

Всю ночь она не могла заснуть, разрываемая одновременно страхом за мужа и злостью на него за то, что он ушел, не сказав ей.

Утро не принесло новостей. Мужчины вернулись лишь поздно вечером, и при виде графа она испытала настоящее потрясение.

Перед ней стоял человек в каких-то старых лохмотьях и тюрбане, нижнюю половину лица его скрывал грязный шарф. И лишь глаза были знакомые.

– Привет, – сказал он, снимая шарф и улыбаясь во весь рот.

– Вы?!. – взорвалась она.

Стоявший рядом с ним другой туземец, такой же «оборванец», рассмеялся.

– Вот так так! – воскликнул он.

– Энтони! И вы?

– День прошел чудесно для всех, – жизнерадостно сообщил Энтони. – Кроме бедного Девениша. Он неудачно упал.

Их раненого товарища уже несли в госпиталь.

Венеция взяла мужа за руку.

– Идемте со мной, – строго произнесла она.

– Сначала мне нужно с докладом к полковнику…

– Идемте со мной .

Он перестал возражать и позволил ей утащить себя наверх, в их комнату.

– Я поступил неправильно, когда вот так ушел, да? – сказал он. Несмотря на то, что говорил он тоном раскаяния, в глазах его горели озорные искорки.

– Вы поступили чудовищно! – вскричала Венеция. Теперь, когда она узнала, что с ним все в порядке, ее гнев выплеснулся наружу. – Вы поступили гадко, недостойно…

Больше она ничего сказать не смогла. Руки графа сомкнулись на ней с сокрушительной силой.

Первым ее побуждением было рассердиться еще больше. Как смеет он думать, что может вот так просто взять и заставить ее замолчать, когда она имеет полное право выходить из себя.

Всеми силами она пыталась противиться воздействию, которое он оказывал на нее, но ощущение его губ, скользящих по ее устам, лишило ее всяких мыслей. У нее не осталось ничего, кроме чувств.

Ощущения, как физические, так и чувственные, с его умелой подачи росли, захватывали ее все больше и больше, пока наконец своей воли у нее вовсе не осталось.

– Вы знаете, как я скучал? – прошептал он.

Она смогла лишь молча покачать головой. Сердце ее колотилось все сильнее и сильнее.

– Так позвольте вам показать, – сказал он, подхватывая ее на руки и неся к кровати.

Лейтенант Девениш сломал ногу. Конечно, несчастный должен был выздороветь, но на какое-то время он вышел из игры.

– И это очень плохо, – признался полковник в тот вечер за ужином. – Потому что он прекрасно говорит по-русски, а у нас нет больше никого с такими навыками.

– И случилось это, как раз когда он мог добыть важные сведения, – добавил граф. – В проходе, милях в пятнадцати от начала, стоит небольшой русский лагерь. Мы сумели подобраться к нему так близко, что могли слышать их разговоры. Девениш разволновался.

– Он не рассказал, о чем они говорили? – тревожно спросил полковник.

– Не успел. В палатке началось какое-то движение, я думаю, это была ссора, и они могли выскочить в любую секунду, поэтому нам пришлось срочно отходить. Но конь Девениша оступился и выбросил его из седла.

– Сейчас у него жар, – вставила миссис Аркрайт. – Пока что мы даже не можем привести несчастного в чувство.

– Это серьезно, – хмуро промолвил полковник. – Он явно услышал там что-то важное. Остается только надеяться, что скоро он придет в себя. – Он повернулся к Энтони. – А как вы провели время? Трудно было с непривычки, а?

– Никогда еще так весело не проводил время, – неожиданно ответил он.

– Как! В этих жутких лохмотьях? – изумилась Венеция.

– Без этого не было бы весело, – не раздумывая, ответил он.

– Ему там и впрямь понравилось, – заметил граф. – Что, признаться, меня немало удивило.

– Нам придется туда вернуться, – поспешил добавить Энтони. – Если Девениш не придет в себя и не расскажет нам, что услышал, придется все разведывать самим.