Андрей Озеров - Ангелы в аду

– Все будет в лучшем виде… обещаю! – Карл улыбнулся ему в ответ и похлопал его по плечу.

Привычное расстояние от перрона до административного участка казалось Ульриху невыносимо длинным. Раскаленный бетон, который был выстелен вдоль перрона, чувствовался даже через подошвы сапог. Удушливый воздух обжигал ноздри. Утреннее солнце слепило глаза, отчего головная боль становилась лишь сильнее.

Офицерские дома располагались за территорией самого лагеря – на противоположной стороне от крематориев, по соседству с сектором "Б-2". Он шел вдоль столбов с колючей проволокой, отделявшей два совершенно разных мира – мир господ и мир безвольных и обреченных рабов. Он старался не смотреть в сторону бараков, но не потому, что вид той жизни вызывал в нем какие-то сострадания, а лишь потому, что от это могли возникнуть мысли, усиливающие головную боль.

Выйдя через основные ворота, он взглянул на зелень – на территории лагеря ее почти не было. Пейзаж польской провинции не мог не радовать глаз. Казалось, что все, происходившее внутри этой смертельной клетки, просто не могло сосуществовать с тем, что находилось вокруг – за ее пределами. Он торопливо направился к офицерским домам, каждый из которых имел маленький сад, с несколькими фруктовыми деревьями. Заборы между домами были высотой с садовую ограду и носили исключительно декоративный характер. Возле его дома, как обычно, стоял черный Мерседес, когда-то принадлежавший одному еврейскому банкиру из Варшавы. Теперь же этот автомобиль почти все время находился на одном месте, покрытый тонким слоем пыли и пепла, долетавшего из труб крематориев, в одном из которых в прошлом году было сожжено тело его бывшего владельца.

Двери домов, где проживали офицеры, никогда не запирались на ключ, поскольку в этом не было необходимости – периметр лагеря и территория проживания его сотрудников охранялись не хуже, чем Рейхсбанк.

Войдя в дом, Ульрих, не снимая сапог, прошел в ванную комнату. Там в небольшом аккуратном шкафчике хранились различные лекарства. Наиболее эффективные сильнодействующие препараты, такие как Первитин, в большинстве своем поставлялись на передовую, поэтому в тылу являлись дефицитом. Кроме того, после первого года войны, Первитин приобрел в рядах немецкой армии дурную славу, так как после длительного курса его употребления многие солдаты и офицеры уже не могли без него обходиться и подчас этой зависимости уступали даже пристрастия к шнапсу и сигаретам.

Взяв несколько таблеток обычного аспирина и снотвортного, Ульрих запил их большом глотком проточной воды, после чего направился в спальню. Сняв сапоги и раздевшись, он лег в свою кровать, которая будто поглотила его. Глаза закрылись сами собой, как только его голова коснулась подушки. Он словно провалился в какое-то пространство – туда, где не было места проблемам, заботам, войне и смерти. Впервые за несколько дней он по-настоящему глубоко уснул.

Тем временем на перроне заканчивалась сортировка последних пассажиров. Члены зондеркоманд оживленно рассматривали убранные в сторону багажные чемоданы прибывших. В ближайшие часы их следовало разобрать для последующей отправки нужных вещей и ценностей в Германию, в том время, как их законные обладатели будут превращены в пепел для удобрений. К всеобщему шуму прибавился детский плач, который выделялся на фоне немецких команд особой пронзительностью.

Карл Краузер стоял возле одного из медицинских столов, рассматривая рукоятку своей черной трости, выполненную в форме головы орла, покрытой золотом . Краузер был переведен в Аушвиц месяц тому назад, чему был безгранично рад. Диплом медицинского университета оказался для него счастливым билетом, благодаря ему он мог стоять сейчас здесь – на этом перроне, в то время как его прежние сослуживцы, воплощая в жизнь планы фюрера, вплотную приближались к Сталинграду. Конечно, в тот момент, еще никто не мог предполагать, что планируемый двухнедельный штурм города перерастет в полугодовое осадное сражение, итогом которого станет кольцевание и полное уничтожение 6-й армии Паулюса. Большинству из его прежних сослуживцев будет уготована смерть в русских снегах, а иным мучительный плен.

Внезапно Карл вспомнил о просьбе Ульриха. К этому моменту на площадке перед медицинскими столами оставалось не более пятидесяти заключенных, которые еще не были рассортированы по группам. Большинство из них составляли женщины с детьми и старики. Он пытался всмотреться в их лица, как будто этого было достаточно, чтобы понять, кто из них ему нужен. В этот момент он обратил внимание на двух парней, стоявших друг возле друга почти в самом конце колонны. Одному из них на вид было не больше двадцати лет, другой был еще младше. Хотя внешность обоих явно не соответствовала порожденному партией представлению о еврейском облике, у каждого на одежде имелась характерная звезда – знак еврейского происхождения.