Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди [litres]

– Это верно.

– Кстати, я должен рассказать тебе новости. У меня появилось несколько идей, и, самое главное, мне дали разрешение выстроить дамбу на реке, о которой я говорил. Это нам очень поможет. И не забывай, я ведь еще буду советником Лакшми. Но хватит о делах. Должен сказать, ты сегодня прекрасно выглядишь. А еще сейчас самое благоприятное время для помолвки.

– А я должна тебе сказать, что для мужчины у тебя просто потрясающие ресницы.

Джай захлопал ресницами, потом засмеялся.

– Да, я знаю, сейчас ведь Тидж, – произнесла Элиза. – Буду молиться о благополучии нашего союза.

– Тебе очень пойдет роспись из хны на руках, – заметил Джай. Вдруг он примолк. – А как дела с твоей выставкой?

– До сих пор не знаю, где ее проводить.

– Может быть, в главном зале моего дворца? Конечно, там нужно привести в порядок пол, но свет просто изумительный. Если разошлем приглашения заранее, соберем целую толпу.

– Правда? Спасибо! Замечательная идея.

– Всегда пожалуйста. – Джай помолчал и улыбнулся ей. – Сколько детей заведем?

– Двоих. Может быть, троих.

– А я хочу не меньше пятерых.

Элиза нервно сглотнула. Сказать ему сейчас или подождать, пока она сама не будет уверена? Элиза помедлила, затем торжественным тоном произнесла:

– Вообще-то, по этому поводу я должна тебе кое-что сказать.

Джай сразу посерьезнел:

– Нет, если не хочешь, не надо. Я понимаю, карьера важна для тебя, и…

– Дурачок, ты не так понял! Дослушай сначала. У меня задержка. Пока всего на неделю, поэтому судить рано, но, возможно, первый ребенок не заставит себя ждать.

Джай поглядел на небо, ударил себя кулаком в грудь, а потом разразился хохотом. Элиза запрокинула голову и засмеялась вместе с ним. Она не видела торговцев, открывавших лавки, не слышала позвякивания браслетов на щиколотках проходивших мимо женщин, не замечала, что жители Джайпура улыбались при виде того, как самозабвенно смеялись они с Джаем.

Солнце поднималось все выше, и впервые Элиза всей душой почувствовала совершенство жизни. Отныне она будет наслаждаться каждым моментом, смаковать каждую крупицу радости, а когда придет горе – увы, печалей не избежать, – она встретит тяготы лицом к лицу и сумеет их пережить. Она окинула взглядом экзотический розовый город и поняла, что наконец сбросила с плеч груз прошлого. Элиза всегда будет любить папу, несмотря на все его недостатки, и жалеть, что мама именно так распорядилась своей жизнью, но теперь для нее важнее всего будущее: любовь к Джаю, воспитание детей и – карьера. Мама ошиблась. Нет ни одной причины, почему женщина не может иметь все и сразу, и Элиза поклялась, что в предстоящие дни и годы докажет это. Она не только будет заниматься любимым делом, но и создаст свою дружную семью, включив в нее и сестру, о которой всегда мечтала. Элиза высоко подняла голову и поглядела на небо.

– Порадуйся за меня, мама, – прошептала она.

В этот прохладный октябрьский день наконец-то должна была открыться выставка Элизы.

Она встала рано. Джай еще спал. Завернувшись в халат, Элиза бродила по коридорам дворца, который теперь стал ее домом. Элизе нравился лучистый свет раннего утра. Она часто гуляла одна, пока все еще спали. Порой ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это не чудесный сон. Они с Джаем тихо поженились в Дели, и Элиза постепенно привыкала к мысли, что через несколько месяцев станет матерью. И это еще не все: она закончила работу над проектом для архива Клиффорда и получила соответствующее вознаграждение. И хотя Клиффорд так и не признался, Элиза подозревала, что, пусть его личные намерения по отношению к ней были честны, во дворец он ее отправил, руководствуясь низменными мотивами: надеялся, что Элиза будет не только фотографировать членов княжеской семьи, но и следить за ними, а потом докладывать о результатах.

Когда Элиза вошла в просторный зал для приемов с его огромными окнами и только что отремонтированным полом, она обвела взглядом все семьдесят пять фотографий, которые развесила за прошедшие две недели. Джай закатал рукава и тоже взялся за работу. Вместе они представили ее фотографии в самом выгодном свете. Снимки в элегантных черных рамах были развешаны на равном расстоянии друг от друга. На стене с горделивыми членами княжеской семьи соседствовали жители деревень, дети и нищие. Одни моменты были запечатлены расплывчато и неотчетливо, другие – в резком беспощадном свете, третьи – в тени. Каждая фотография представляла из себя отдельное произведение искусства. Элиза гордилась результатами своей работы. У противоположной стены с черно-белыми снимками контрастировали ярко-красные благоухающие розы в десяти фарфоровых вазах. От легкого ветерка цветы воспряли, и их пышные головки приподнялись. Между вазами расставили белые кресла для желающих любоваться фотографиями сидя. Элиза прошла вдоль стены, проверяя каждую фотографию: поправила одну, коснулась другой. Убедившись, что все экспонаты выставки висят на своих местах, Элиза поднялась наверх, чтобы разбудить мужа.