Тереза Энн Фаулер - Порядочная женщина

В последнее время Оливер и Вилли, который серьезно увлекся гоночными автомобилями, планировали построить на Лонг-Айленде гоночную трассу – их планам помешало только участие Вилли в гонке в Дэйтоне на звание мирового рекордсмена. Гарольд изучал право в Гарварде, но его настоящей страстью оставалось море. Ни один из сыновей не проявил интереса к семейному бизнесу, несмотря на то, что сейчас его возглавлял Уильям – который в действительности скорее за ним наблюдал, чем что-то делал. А Консуэло – что ж, на долю Консуэло выпало немало испытаний, поэтому Альве не терпелось вернуться в Англию и помочь дочери во всем разобраться.

Оливер обул домашние туфли и сказал:

– Не нужно ждать меня, ложись спать.

– Нет, я подожду.

Через сорок минут, когда Оливер вернулся, она сидела в постели и делала наброски оранжереи. Стоя в дверном проеме, муж сказал:

– Должен признаться, я никогда от этого не устану.

– От несварения?

– Нет, с этим, кажется, уже лучше. Никогда не устану видеть тебя в своей постели.

Альва отложила альбом в сторону:

– Докажи.

– Этот свежий воздух меня убивает, – пожаловался Оливер как-то вечером в середине мая.

После завтрака они вместе с Альвой руководили работой в садах и работали сами – возили землю и кустарники, убирали камни с новых тропинок. Альва была в своих велосипедных шароварах и блузке, он – в комбинезоне. Оба перепачкались в грязи и пыли и нуждались в ванне.

Оливер растянулся на диванчике в гостиной.

– Я немного отдохну, а потом поднимусь.

– Но от тебя ужасно пахнет.

– Значит, попахнет еще немного.

Голос мужа прозвучал непривычно резко. Альва склонила голову.

– Ты что-то недоговариваешь?

– Может человек немного полежать? Или его обязательно нужно донимать вопросами?

– Пожалуйста, делай что хочешь, – ответила Альва и оставила его.

Они никогда не ругались прежде. Через несколько минут Альва вернулась в гостиную, чтобы поговорить с Оливером. Но он спал, свернувшись на диванчике.

Следующим утром он разбудил ее, принеся свежесрезанную розу и свои извинения.

– У меня просто разболелся живот, но я не хотел об этом говорить. Простишь меня?

– Сейчас все в порядке?

– Есть не хочется, но боль почти прошла.

– Я не знала, что от боли ты становишься злым.

– Я тоже не знал – к счастью, я полагаю. У меня всю жизнь было отменное здоровье. Постараюсь держать себя в руках, если это повторится.

– Лучше узнать причину боли и полечиться до путешествия.

– Все в порядке. Наверное, мышцу потянул, когда помогал ворочать камни. – Оливер вытянул руки в стороны, согнул их и продемонстрировал свои бицепсы: – Впечатляет? Признайся, ты никогда не видела мужчины прекраснее, чем тот, что стоит перед тобой?

– Выглядит он замечательно. Но вот пахнет… – Альва закрыла нос.

– А еще он невероятно изобретателен. Он знает, что если надавить вот сюда, – он нажал на звонок горничной, – его ванна скоро наполнится горячей водой. Его умение решать проблемы непревзойденно.

– Кажется, я читала о его способностях в газете.

– И ознакомилась с ними непосредственно. – Оливер пошевелили бровями. – О таком любовнике мечтают все леди, но только ты смогла завоевать его сердце.

В конце мая после обеда, который, как обычно, состоял из нескольких пикантных блюд и бутылки первоклассного вина, Оливер, держась рукой за живот, пробормотал:

– Кажется, я переел.

– Живот болит?

– Немного, – кивнул он, подойдя к ней. – Я полежу в своей комнате. Мне бы хотелось сказать, что я буду скучать по тебе, но, боюсь, я буду думать совсем о другом, – сказал он, поцеловав ее в лоб.

– Не нравится мне это.

– Мне тоже. Но волноваться не стоит.

Но когда прошла ночь, за ней день и еще одна ночь, а боль и тошнота не утихали, Оливер согласился, что ему нужна помощь.

После консультации со своим местным врачом, он сообщил Альве:

– Загадка разгадана – у меня просто расстройство печени. Теперь мне можно есть только пресные блюда. И никакого алкоголя. Еще мне дали лекарство. Вот видишь? Все быстро лечится.

– Если тебе нужно время, чтобы восстановить силы, мы можем поменять билеты.

– Через пару дней я буду в форме. Не вздумай ничего менять.

Однако первого июня, когда Оливер не смог подняться или даже пошевелиться, не поморщившись от боли, а цвет его кожи стал ужасным и он пожаловался на жар, Альва решительно заявила:

– Я отправляю телеграмму нашим докторам в Нью-Йорке.