Резеда Шайхнурова - Дочь Монастыря

– Обопритесь на меня, сэр!

Уильям и граф Веллингтон зашли в помещение уже после того, как туда занесли кучера. Их встретила та самая мать-настоятельница, которая открыла лакею.

– Бог мой! Да Вы все в грязи и слякоти! Кто же путешествует так рано, тем более в такую погоду, когда дождь льёт как из ведра?! Ну, ладно, теперь нечего пенять. Кучера Вашего уложили в комнате садовника. Слуга Ваш пусть направляется в комнату сторожа! А Вы… а Вы… Ах, Вас абсолютно негде разместить, тем более раненого! Хотя у одной моей воспитанницы пустует одна кровать, и она, я знаю, сейчас не спит, но я не могу Вас туда впустить, пока она там. Ей нельзя Вас видеть.

В разговор вмешался Уильям, возмущенный речью этой уважаемой монахини, но вместе с тем разговорчивой пожилой женщины, которая посмела заподозрить в бесчестии его хозяина. Вдруг послышались быстрые шаги из глубины коридора: кто-то мчался в их сторону. Настоятельница обернулась и с ужасом увидела, как к ней и путникам приближается фигурка 14-летней воспитанницы, судя по всему, наспех одетой и без головного убора.

– Стой, дитя! Куда ты побежала без моего разрешения! – выкрикнула монахиня, едва сдерживая дыхание. – Опусти глаза и сейчас же возвращайся в келью!

Но юная воспитанница уже ничего не слышала. Она только хотела поскорей увидеть тех, кому принадлежали неизвестные ей до сих пор мужские голоса. А граф и Уильям с удивлением смотрели, как им навстречу выбежала совсем юная девушка в сером платье странного покроя, полы которого волочились, а рукава были такими длинными, что виднелись только кончики пальцев воспитанницы.

Это одеяние носили все послушницы, которые в будущем станут монахинями. Воспитанница матери-настоятельницы не принадлежала к их числу. У неё была своя судьба.

Русые волосы девушки были растрёпаны. На незнакомцев смотрели большие восторженные глаза серого цвета. Живой взгляд воспитанницы буквально сверлил аристократа и его слугу.

– Элодея, где твой головной убор? – гневно спросила настоятельница, вставая между воспитанницей и незваными гостями.

– Ах, я совсем забыла! – схватившись за голову, воскликнула девушка.

В одной руке она держала потрёпанную книгу.

– Что это? – монахиня яростно вырвала книгу из рук Элодеи. – Я же предупреждала тебя, что это богохульство! Только Господь посылает нам испытания и сам избавляет от боли!

– Медицина – это не богохульство, матушка, – попыталась защититься воспитанница. – К тому же, книги – единственная вещь, оставшаяся мне от матери.

– Уильям, я теряю сознание! – перебил дискуссию граф Веллингтон, обратившись к слуге. – Наверное, сильно ударился головой при падении.

– Сестра, помогите скорей! Мой хозяин теряет сознание!

– Как тебя зовут, сын мой?

– Уильям!

– Вот что, Уильям, ты сейчас иди отдохни в комнате сторожа: по коридору и направо, затем по лестнице вниз, а хозяина твоего я сама доведу!

– Нет, сестра, я не могу оставить господина, пока он сам меня не отпустит!

– Я позволю моей воспитаннице обработать и перевязать рану Вашему хозяину…

– И наложить шину! – вмешалась Элодея.

– Помолчи, дитя! Я позволю воспитаннице заняться Вашим хозяином, поскольку она не послушница, и господин Ваш почти без сознания, – продолжила монахиня, – но двух мужчин в келью я не пущу ни при каких обстоятельствах. Да простит меня Бог!

– Иди, Уильям, я отпускаю тебя! – еле слышно произнёс раненый. – Только не забудь завезти карету под крышу, чтобы она успела высохнуть!

– Её уже завезли, сэр, и коня покормили!

– Ступай тогда!

Через несколько минут мать-настоятельница завела графа в комнату воспитанницы.

– Ты точно справишься, дитя?

– Не беспокойтесь, матушка! Помните, как я руку вправляла двум послушницам в прошлом году?

– Помню, – согласилась монахиня. – Перевяжи раны этому господину, дай ему воды и смотри, не закрывай дверь! Если понадобится помощь, позовёшь меня, а я пока пойду на утреннюю молитву.

– Хорошо, матушка!

Элодея помогла усадить путника на кровать, когда настоятельница вышла, и принялась рассматривать рваную рану на его локте. Вспомнив, что у неё совсем ничего нет для оказания помощи, она выбежала из кельи и уже через несколько минут возвратилась с аптечными принадлежностями.

Граф Веллингтон почти не смотрел на неё. От боли у него всё плыло перед глазами. Видя страдания путника, юная медсестра позволила ему вздремнуть, пообещав закончить «лечение» к его пробуждению. Как только граф впал в беспамятство, Элодея расстегнула рубашку до середины пояса и попыталась вынуть руку из окровавленного рукава, но мужчина застонал от боли. Тогда воспитанница взяла лезвие и разрезала ткань по шву. Смыв кровь с локтя, она забинтовала руку и наложила шину, коей послужила ножка от стула.