– Я, помнится, промолчала, – возразила Рита.
– Я догадливый, – благодушно сказал гость.
Ну да, она не сомневалась, что в ее «палате номер шесть» во множестве натыканы микрофоны. Сначала сомневалась, потом обратила внимание, как осторожно ведет себя Федор, – ну и сообразила. Правда, поздно. А роль телевизионных камер с успехом исполняли Нина и Маша, которые оставляли Риту одну только в кабинке туалета. Даже когда она мылась под душем, они находились в ванной комнате. Все делалось, конечно, под предлогом неусыпной заботы о ее здоровье. Ну что ж, здоровье у нее и в самом деле было не ахти. Предлогов неусыпного наблюдения за ней было немало, но никто и никогда не признавался, что оно ведется. Все происходило как бы невзначай. А сейчас «гость» сам заявил, что ее разговоры записывали на пленку, потом прослушивали.
Что это значит? Почему к ней пришел «самый главный начальник»? Почему перестал играть с ней? Может быть, она уже не нужна им? Может быть, ее решили здесь убить? Нет… слишком хлопотно. Ее могли просто не лечить. Она трижды была на краю смерти, но ее вернули к жизни. Значит, им нужна ее жизнь.
Вопрос только, нужна ли она ей самой.
За более чем восемь месяцев, проведенных Ритой в просторной, удобной, красивой комнате, которую она ненавидела, как только может узник ненавидеть свою тюрьму, она много думала и о жизни, и о смерти, и порою смерть казалась ей куда желанней жизни. Она обдумывала способы побега и способы самоубийства долго и тщательно. Но как невозможно было убежать из этого дома, из сада, окруженного высоким, огороженным колючей проволокой забором, в глубине которого дом стоял, так же невозможно было незаметно уйти из жизни.
То есть, наверное, и перебраться через забор, и украдкой вскрыть себе вены было вполне осуществимо при большой хитрости и большом старании. Но что потом?
Куда она пойдет после того, как спустится с забора? Единственный человек, который может ей помочь, жил здесь же, рядом с ней. Федора привезли сюда после того, как у Риты чуть не случился выкидыш в Доримедонтове. Теперь Лавров наблюдал за ее здоровьем вместе с гинекологом Сарой Львовной и терапевтом Львом Михайловичем. Сара была огромная черная женщина с трагическим выражением широкого, щекастого лица. Лев – маленький, как мышка, по сравнению с ней. Сара даже улыбнуться никогда себе не позволяла, а Лев порой пошучивал:
– Нет, вы не подумайте, хоть Сара и Львовна, но я не папаша ей. Нет, нет!
Пусть Рита и относилась к ним обоим с омерзением, как ко всем своим тюремщикам, они были неплохие врачи. И поддерживали ее здоровье в относительном равновесии. Второй раз они вытащили ее с того света после того, как она прочла в газете, что клад в Сормове нашли. Как-то так на нее это подействовало, хоть она сама сказала Георгию, где именно его надо искать, сама воспроизвела тот план, который нарисовал в свое время Сазонов… Почти смертельно подействовало…
В третий раз ее спасли во время родов. Но ее дочь они так и не смогли спасти.
И Федор не мог ничем помочь. Федора в тот день не было рядом с Ритой. Иногда он уезжал из санатория. Ну да, Риту уверяли, что ее как иностранку лечат в привилегированном санатории, одном из тех, что доступен только самым высшим чинам КГБ. Судя по роскоши, царившей вокруг, это было отчасти правдой, а может, и не отчасти. Вот и в тот день Федор уехал из санатория на плановую операцию и попал в автокатастрофу. Грузовик с пьяным водителем врезался в его «Волгу», доктора Лаврова увезли в больницу – живого, но со сломанными ногами. Ну вот, теперь и он лежал с переломами, как в сорок первом году Рита. Он позвонил ей. Нина, сладко улыбаясь, сказала, что доктору Лаврову для такого случая в палату протянут провод и принесут аппарат, ну а Рита Дмитриевна сама может прогуляться по коридорчику к телефончику. Позвонил и сдавленным голосом пробормотал, что им остается только надеяться на лучшее и уповать на Бога.
Видимо, он хотел ее успокоить. А может быть, предупредить. В тот же день у нее начались роды (на две недели раньше срока). Ребенок родился мертвым. Рита лежала без сознания и не видела девочку, ей сказали все потом. Нина сказала. Лев Михайлович стоял рядом и тяжело вздыхал.
– Может быть, вы желаете увидеть тело? – осторожно спросил он наконец.
– Не тело, а тельце… – пробормотала Рита. – Нет, я не хочу.
– Может быть, вам чего-нибудь принести? – сочувственно пробормотал доктор.
– Метерлинка, «Синюю птицу».
Нина взглянула дикими глазами, но Лев Михайлович понимающе кивнул.
Читать дальше