Мари-Бернадетт Дюпюи: Лики ревности

– У него слишком много забот на земле, папа. Он забыл обо мне, но это не страшно. Он посылает мне прекрасные сны, он показал, каков рай! Там много невиданных цветов, восхитительных птиц, удивительных ароматов – и все яркое, как наша елочка!

Гюстав понурился – слова застряли у него в горле. Он поцеловал Анну в щеку и пошел открывать бутылку сидра. Зильда и Адель начали раскладывать еду по тарелкам, пока Тома нарезал хлеб. Их поспешность была понятна. «Боятся, что она вот-вот уйдет, – догадалась Изора. – И это действительно может случиться внезапно, в любую минуту. А нам ведь нужно успеть поесть и немного повеселиться…»

Анна попросила шкатулку. Мать повернула ключик, и послышалась тихая мелодия. Все Маро собрались около кровати, а Изора тем временем вылила на сковороду первый половник теста. Через минуту подошел Тома и предложил помощь.

– Я могу посыпать блинчики сахаром и сворачивать, – сказал он. – Жером достал свою гармонику, а Зильда сейчас что-нибудь споет.

– Прекрасно! Сахар в шкафчике.

Она повязала фартук Онорины, волосы собрала под бархатную широкую ленту.

– Ты сегодня очень красивая, – прошептал Тома.

– Спасибо, – тихонько промурлыкала она. – Значит, Йоланта добилась своего? Твоя мать говорит, что ты переходишь на мукомольный завод – там же, в Феморо. Мука и пыль от зерна вместо угольной! Теперь ты станешь «белолицым»…

– В Пюи-дю-Сантр сейчас неспокойно, – пояснил Тома. – Скорее всего, не я один спешу убраться из шахты. Обязанности Обиньяка пока выполняет заместитель, но ходят слухи, что шахту вообще могут закрыть. Хотя я в это не верю.

– Йоланта осталась в поселке, чтобы не встречаться со мной?

– Нет, совершенно не поэтому. Она так рада, что отмечает Рождество с отцом и братом! Готовит какое-то польское рагу с непроизносимым названием. И, насколько я понял, они ждут гостью – Марию Бланшар. Станислас, наконец, рассказал о ней детям. Пьер очень обрадовался.

Изора понимающе улыбнулась. Тома же посмотрел на нее так внимательно, словно хотел прочитать, что там – в ее душе и сердце. Девушка смутилась и уткнулась взглядом в сковородку.

И вдруг запела Зильда. Чистым сильным голосом она выводила « Ангелы, к нам весть дошла » [57], и Жером старательно ей аккомпанировал. Следующую песню исполнила Адель, голос у которой был пониже, – « Родилось божественное дитя » [58].

Как только мелодия кончилась, Гюстав объявил, что проголодался. На самом деле у него совсем не было аппетита, но он заметил, что Анна уже хлопает глазами, утомившись от всеобщего оживления.

Семья села за стол, и каждый буквально заставлял себя есть.

– Она спит, – сказала Онорина, которая чуть ли не поминутно заглядывала в лицо дочери.

С едой покончили быстро. Блинчики имели большой успех, особенно когда к ним подали сидр и приготовленный Изорой кофе. Девушка все время искала, чем себя занять, чтобы заглушить страх, нараставший в ее душе. Те же чувства испытывали и остальные.

Анна проснулась в девять вечера и стала любоваться елкой, украшенной горящими свечами, – Тома как раз вставил в подсвечники новые.

– Я так счастлива, – из последних сил пыталась радоваться девочка. – Мне хочется попробовать блинчик с горячим шоколадом, как раньше. Помнишь, мама? А ты, папа, не забыл?

– Конечно! – ответили родители хором. – Ты любила кушать блинчики в воскресенье, после мессы.

Изора подала девочке тарелку с чашкой и присела на кровать, чтобы помочь ей справиться с едой.

– Какая красивая чашка! – восхитилась Анна, сделав глоток шоколада. – А цветы на фарфоре – такие же, как в моем раю! Мама, Тома, идите сюда! Подойдите ко мне все! Не бойтесь! Я чувствую – добрый Иисус здесь, он ждет меня!

Они собрались вокруг кровати – печальные лица, губы крепко сжаты, чтобы горькие слова любви и скорби не вырвались наружу. Тома встал с другой стороны узкой кровати, напротив Изоры.

– Спасибо тебе, Изолина, – прошептала Анна. – Ты исполнила мою мечту. Я буду молиться за тебя. Дай мне руку! Ты тоже, старший брат!

Стараясь не заплакать, Изора исполнила просьбу девочки, которая в этот момент казалась намного старше своих лет – как существо неизмеримой мудрости, пришедшее из другого мира и спешащее в него вернуться. Анна посмотрела на нее, потом на Тома и молча соединила их руки, которые держала своими исхудавшими пальчиками.

– Желаю вам стать однажды очень-очень счастливыми, – почти по слогам проговорила она.

Жером не мог наблюдать эту сцену, однако буквально кожей ощутил перемену в настроении окружающих – странное напряжение, которое чувствовалось уже по тому, как родители и сестры затаили дыхание. Девочка разжала пальцы, и ее глаза закрылись. Задыхаясь от душивших его слез, Тома выбежал из дома. Щеки Изоры полыхали огнем, она тоже встала. Зильда и Адель присели на их место.