Маргарет Макфи: Любовница маркиза

«Ради семьи Рэйзеби и ее будущего. Ты понимаешь, Джеймс?»

Он как будто снова стал маленьким мальчиком. «Понимаю, отец».

– Я держал его за руку и смотрел, как он умирает.

– Рэйзеби, – прошептала она и сжала его руку, – тебе так много пришлось пережить…

Он посмотрел на нее:

– Мне исполнится тридцать через четыре месяца, Элис.

Смысл его слов не сразу дошел до нее.

– Ты жил всю жизнь, зная, что умрешь в тридцать, – медленно проговорила она.

– Сейчас, когда я произнес это вслух, мне кажется, что все это глупости.

– Тебе было семь лет, Рэйзеби. Неудивительно, что маленький мальчик поверил словам отца и принял их близко к сердцу. Пусть даже твой отец говорил это под действием наркотика.

Ее слова заставили его увидеть все в другом свете. Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что разум отца был затуманен лауданумом, его пугала перспектива скорой смерти.

– Эти слова всегда жили в моем сердце. Зная, что умру молодым, я предавался удовольствиям. У меня, видишь ли, был план, я собирался выполнить свой долг. – Он помолчал. – А потом я встретил тебя. И не хочу снова тебя потерять. Ты изменила мою жизнь. Я впервые в жизни полюбил.

Она улыбнулась, поднесла его руку к губам и поцеловала его пальцы.

– Вот почему я не просил тебя выйти за меня замуж. Я бы сделал это не задумываясь, но те, кто любит тебя как мисс Свитли, будут презирать тебя, если ты станешь маркизой Рэйзеби. Я не мог обречь тебя на такое, зная, что меня не будет рядом, чтобы защитить тебя. Но ребенок все изменил.

– О, Рэйзеби, – сказала Элис и печально улыбнулась.

Несколько мгновений они молчали, глядя в глаза друг другу.

– Твой отец был болен.

– Слабые легкие, сказал доктор. То же самое, что и у моего деда.

– Но не у тебя.

– Мы не можем знать наверняка.

– Ты забываешь, Рэйзеби, что я хорошо изучила твое дыхание, и могу тебя уверить: в нем нет никакой слабости.

Он улыбнулся.

– Отец Атолла, брат твоего отца, – он тоже умер в тридцать лет?

– Он скончался в прошлом году, в возрасте пятидесяти семи лет. В последние двадцать лет он ежедневно выпивал по бутылке портвейна.

– Значит, с легкими у него было все в порядке.

– Да.

Они улыбнулись.

– Мой дедушка говорил, что каждому отмерен свой срок и когда придет конец – неизвестно. Тридцать лет или трижды по тридцать, кто знает? К чему тревожиться, Рэйзеби? Просто живи, ведь каждый день – это маленькое чудо.

– Может быть, ты права. Ты – мое чудо, Элис.

Она осветила его жизнь своей любовью, заставила отступить мрачную тень.

– А ты – мое. Иди ко мне, глупенький. – Она обняла его за шею, прижалась к его губам. – Ты давно должен был рассказать мне об этом.

– Должен был, – согласился он.

– И что мне с тобой делать, Рэйзеби?

– Если позволишь, у меня есть несколько предложений, – улыбнулся он.

– Может быть, позже, – шаловливо сказала она, потом, вдруг посерьезнев, поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю свою любовь и нежность.

Он крепко прижал ее к себе, и они снова занялись любовью. И Рэйзеби знал, что Элис права. Все должно было кончиться хорошо. Потому что у него были Элис и ее любовь.

Рэйзеби покинул Харт-стрит, и карета помчала его к дому Линвуда. Часы на колокольне уже пробили полночь, когда он постучал в дверь.

Линвуд не так давно вернулся с маскарада. Его черное домино все еще лежало на софе, куда он его бросил. Черная венецианская маска покоилась на столе рядом с полупустым бокалом бренди. Венеции не было видно, но дверь в спальню была закрыта.

– Прости, что заявился к тебе в такой поздний час. – Рэйзеби придвинул кресло поближе к креслу друга и с благодарностью принял бокал бренди. – Я только что с Харт-стрит.

– Ты говорил с Элис?

– Да. Спасибо, что рассказал мне правду, Линвуд, и за все, что ты сделал для меня этой ночью. Но я хотел попросить тебя еще об одной услуге. – Рэйзеби умолк.

– Я слушаю, – сказал Линвуд.

– Когда твой отец использовал все свои связи, чтобы архиепископ Кентерберийский разрешил тебе жениться на Венеции…

Линвуд улыбнулся.

В понедельник утром Элис проснулась одна. Комнату заливал солнечный свет. Она чувствовала присутствие Рэйзеби, пусть даже его не было рядом.

Горничная уже затопила камин. В спальне было тепло и уютно. Недоставало только Рэйзеби.

Элис уже собиралась вставать, когда в дверь постучали. На пороге появилась горничная с подносом, на котором был легкий завтрак – тосты, масло, джем, мед и чашка кофе.