Констанс О`Бэньон: Пират и русалка

– Милая Доминик, я прекрасно знаю причину, из-за которой у вас с братом начались неприятности. Я с удовольствием одолжу вам денег и не потребую ничего взамен.

Ее взгляд стал жестким, и она холодно произнесла:

– Оставьте свою жалость при себе. Могу вас заверить, что я в ней не нуждаюсь.

Усмехнувшись, Филипп взял ее за руку.

– Жалость? Но это не жалость, Доминик. Видите ли, мне известно, что ваш дедушка потратил почти все сбережения и даже заложил плантацию Уиндворд, помогая семьям роялистов выбраться из Франции. Его щедрость распространялась даже на людей, вовсе ему не знакомых. И хотя я не одобряю того, что мсье Шарбоно спустил все свое состояние, оставив вас с братом почти без средств, я тем не менее восхищаюсь мотивами, которые заставили его так поступить.

Глаза Доминик гневно сверкнули:

– Важно лишь то, что я и мой брат одобряем поступки дедушки.

Взгляд Филиппа упал на потрепанный и уже не раз штопаный подол ее платья. Для него Доминик была красивее любой молодой особы, щеголяющей в нарядах по последней моде, выписанных из Парижа. И ее старенькое, залатанное во многих местах платье служило лишним свидетельством того, какое у нее мужественное сердце.

– Хотел бы я знать, согласились бы вы стать моей женой, если бы вам ничто не мешало: ни ваша гордость, ни отсутствие денег, ни обязательства перед семьей?

Однажды дедушка объяснил Доминик, что любовь – та, что приходит надолго, – возникает не сразу. Она рождается и крепнет постепенно, и для нее нужна твердая основа. Возможно, дедушка был прав, и ей следовало принять предложение Филиппа. Кто, как не он, достоин ее любви. Но нет, в который раз подумала она, в любви должно быть нечто большее, нежели простая привязанность, которую она чувствовала к Филиппу. Что-то неизмеримо большее!

– Я не могу дать вам того ответа, которого вы от меня ждете, Филипп. И пока давайте останемся друзьями.

Он ощутил безумное желание заключить ее в объятия, прижаться губами к ее соблазнительному рту и сказать ей о любви, бушующей у него в груди, но рассудок восторжествовал над страстью.

– Мы поговорим об этом в другой раз, Доминик. Я уже давно осознал, что мы с вами созданы друг для друга. Придет день, и вы тоже это поймете.

Она не нашлась, что ответить. Филипп был не первый, кто предлагал ей руку и сердце. Остальным ей ничего не стоило отказать, но он – совсем другое дело. Пусть она не любила его, однако относилась к нему с большой теплотой.

– Пойдемте к гостям, Филипп. Боюсь, я непростительно пренебрегаю обязанностями хозяйки.

Он неохотно повел девушку в дом, где ему неизбежно предстояло делить ее с остальными.

– Доминик, я уверен, что Валькура задержало какое-нибудь пустячное происшествие – лошадь захромала или сломалась ось. Ничего такого, из-за чего стоило бы так тревожиться.

Доминик вошла в гостиную, изобразив на лице улыбку. Она потанцевала с несколькими кавалерами, с досадой думая про себя, что этот вечер, наверное, никогда не кончится. И когда к ней приблизился самый старый друг ее дедушки, Бертран Дюбо, она испытала прилив благодарности.

– Я вижу у тебя в глазах тревогу, малышка, – обратился к ней Бертран. – Может быть, поведаешь мне, что тебя беспокоит?

Вся ее семья очень дорожила дружбой с Бертраном. И Доминик всегда была с ним откровенна.

– Да. Я чувствую, что Валькур попал в беду.

– Не стоит беспокоиться, пока не узнаешь наверняка, есть ли для этого причина, – сказал он, пожав плечами.

– Вы могли бы узнать, где он? Ради меня?

– Если это успокоит твое сердечко, я попытаюсь. – Он поднес к губам ее руку и улыбнулся. – Передай моему старому другу, что его внучка созрела для замужества и что дедушке пора отправить ее из Гваделупы на поиски сильного и смелого мужчины, такого, который способен оценить женщину, подобную тебе. На этом острове нет достойного тебя мужчины.

Она одарила его благодарной улыбкой, понимая, что подобными речами он просто хочет отвлечь ее от тревожных мыслей о брате.

– Но всегда есть Филипп. И если я выйду за него замуж, мне даже не придется покидать остров.

Бертран нашел взглядом Филиппа, который с недовольным видом наблюдал за ним и Доминик.

– Филипп – жалкий олух, который думает только о своих желаниях и нуждах. Он не может оценить душу такой женщины, как ты. Ах, если бы у меня был сын, а не три дочери! Я бы женил его на тебе. Но увы, его нет.