– Ну, а вон там?.. – сказал Чарли, указывая на холм еще одной гряды, вздымавшийся в полукилометре от них. Ему показалось, что тот холм такой же защищенный, как и этот, но с тем преимуществом, что находится в стороне от дымящихся остатков фургона.
Анжелина кивнула и поблагодарила его слабой улыбкой. Она наклонилась, чтобы собрать остатки своих пожитков. Ее движениям мешала натянутая на плечи, с позволения сказать, шаль, которую ей пришлось поправить.
– Интересную шаль вы себе придумали. Може быть, вам лучше переодеться, прежде чем мы тронемся в путь, – проговорил Чарли задумчиво.
Ремарка по поводу ее нижней юбки заставил: Анжелину внутренне сжаться, но потом она успокоилась. Не поворачиваясь, она ответила:
– Боюсь, что столь малозначащие для грабителей вещи, как предметы одежды служителей церкви, остались в фургоне и сгорели, когда эти люди его подожгли. – Она подняла тонкую красивую руку и прикоснулась к черной ткани, покрывавшей ее волосы. – Как постулантка, я обязана носить монашеское покрывало только во время посещения церкви, но я захватила его с собой, чтобы в пути защищать лицо от солнца. А что касается одежды, то мне придется обходиться тем, что у меня есть. Если у вас есть иголка с ниткой, то я, пожалуй, смогла бы зашить платье, пока мы ночуем здесь.
– Может быть, и так, – ответил Чарли, вдруг рассердившись на самого себя. « И что в этой женщине такого , что я чувствую себя неловко в ее присутствии да еще так раздражаюсь? За последние годы такого со мной не случалось... »
– Послушайте, сестра, вам не хочется выплакаться или еще чего-нибудь? – спросил Чарли, воз вращаясь к своему предположению о ее состоянии.
Она обернулась и недовольно посмотрела на него:
– Почему вы решили, что мне это нужно?
– Ну, скажем, большинство женщин заплакали бы или устроили истерику на много часов подряд... если б с ними такое приключилось. Так что вы не стесняйтесь.
На ее лице появилось выражение безмятежности.
– Плач и истерика не вернут моих друзей к жизни. Мне же это только будет мешать осуществить то, что я должна сделать. Бог велит нам доверяться Ему во всех наших деяниях. Я должна верить в то, что Его рука направила ход событий к тому, что произошло, во имя причин, которые известны лишь Ему.
Чарли фыркнул и кивнул на свежую могилу.
– Какой смысл мог бы Он иметь в этом?
– Нам не дано судить о Его помыслах.
Ее слова звучали настолько убедительно, так мирно и так спокойно, что он даже позавидовал, но тут же нахмурился, недовольный своими мыслями: « Позавидовал , и кому – монашенке! Проклятие! А что будет дальше? »
Чарли повернулся и зашагал к лошадям, оставив ее собирать свои нехитрые пожитки. Выбрав для Анжелины лучшую лошадь из тех, что раньше принадлежали преступникам и священнослужителям, Чарли разделил то немногое, что оставалось от корма, между своим конем и ее лошадью. Шлепнув каждое животное по крупу, он отправил их в надвигавшуюся темноту.
Связанный бандит выкрикнул им вслед несколько непристойных ругательств. От самых цветистых (Чарли вздрогнул, подумав о том, а не следовало бы ему в конце концов пристрелить этого человека. Однако одного взгляда на свою новую попутчицу ему хватило, чтобы убедиться в ее невозмутимости. Если это не шокировало ее, то и ему тоже нечего беспокоиться. Вскоре голос связанного затих где-то позади, в тиши лунной ночи.
Чарли с удовлетворением отметил, что она не солгала и отлично держится в седле, хотя, подумал он, основная проверка предстоит на следующий день, когда им придется скакать под палящим солнцем долгими часами.
Доехав до намеченной им гряды, они спешились и разбили маленький лагерь. Она помогала ему во всем, не жалуясь, и оказалась неплохой поварихой, умело справившись с костром.
Он наблюдал, как она вычистила посуду от остатков пищи и налила им обоим по чашке кофе. Анжелина двигалась с необыкновенной грацией, привлекавшей и интриговавшей его: тяжелые юбки крутились вокруг ее щиколоток, словно играя в прятки, заставляя его мучиться... Ее волосы, – если б только их выпустить из-под этого смешного монашеского убора свободными волнами на плечи, – своей медью отражали бы блики языков пламени и жара костра. На маленьком сердцевидном личике сияли глаза, теплые и выразительные. А кожа цвета зрелого меда выдавала присутствие в ее крови предков-креолов, родившихся в Мексике испанских аристократов.
Читать дальше