Кэтрин Сатклифф: Симфония любви

Увидев в прорезях маски горящие злобой глаза, Мария сразу же узнала его.

Тадеус!

– Негодяй, – прошипел он Эдкаму. – Так мы не договаривались. Ты уверял, что все рассчитано, и что, всадив пулю в Салтердона, мы займемся их кошельками…

– Ты убил не того человека, идиот.

Эдкам попытался протолкнуть Марию мимо Тадеуса, но тот схватил девушку за руку.

– Я не дам тебе увести ее.

– Неужели?

Тадеус медленно снял маску.

– Нет. Ты не получишь ее. Только через мой труп.

– Отлично. Как скажете, сэр.

Эдкам поднял пистолет ко лбу Тадеуса и нажал на спусковой крючок.

Мария вскрикнула. Тадеус продолжал стоять. Глаза его расширились, в середине лба зияла кровавая рана. Затем он сложился, как карточный домик, и рухнул на пол.

Раздались нестройные крики. Мужчины и женщины в роскошных парижских нарядах наконец очнулись от шока и, расталкивая друг друга, кинулись к ближайшим дверям. Несчастная герцогиня Салтердон осталась сидеть у тела Бейсинстока.

– Помогите ему, – громко всхлипывала она. – Помогите, кто-нибудь. Он истекает кровью.

Сверху доносились отчаянные вопли Молли, которую продолжал держать Салтердон.

– Боже, он убил его! Сволочь! Я позабочусь, чтобы тебя повесили вместе со мной, даже если это последнее, что я успею сделать!

С этими словами она вырвалась из рук Салтердона и бросилась вниз по лестнице, сорвав с себя маску и направляя пистолет в сторону Эдкама и Марии.

Эдкам выстрелил. Пуля отбросила Молли назад. С громким стуком она упала на пол, и ее светлые волосы рассыпались вокруг головы, как солнечные лучи.

– Возможно, теперь вы поймете, что я не шучу, – заявил Эдкам застывшим от ужаса свидетелям этой сцены. – Может, кто-нибудь еще желает умереть? Буду счастлив…

Раздался неприятный чмокающий звук, напоминающий треск расколотой дыни.

Рука, державшая Марию, сжала ее с такой силой, что у девушки затрещали ребра. Затем какая-то сила повалила ее на пол. От сильного удара все поплыло у нее перед глазами.

Лаура Дансуорт, сжимая в руках кочергу, смотрела на кровавое месиво, в которое превратилась голова Эдкама после ее удара.

– О Боже. Кажется, я убила его, – произнесла она, обратив на застывших зрителей свои огромные зеленые глаза.

– Кто бы мог подумать, – сказала Гертруда. – Наш Тадеус оказался главарем разбойников. А Молли… глупая девчонка. Я всегда ей говорила, что она когда-нибудь попадет в такую беду, из которой не выпутается.

Экономка улыбнулась Бейсинстоку.

– Теперь отдыхайте, милорд. Думаю, плечо немного поболит. Только между нами, сэр, мне кажется, вы будете более спокойным пациентом, чем ваш брат. Он постоянно испытывал наше терпение.

Бейсинсток вздрогнул и взглянул на Салтердона. – Я всегда говорил, что ты когда-нибудь меня убьешь.

Салтердон ходил из утла в угол комнаты, засунув руки в карманы. Вошла герцогиня. Былая решительность вернулась к ней, раскрасив щеки румянцем. Она взглянула сначала на одного внука, затем на другого.

– Похоже, с годами я утратила способность разбираться в людях. Эдкам только что признался, что Такли тоже замешан в этом деле. Мне следовало бы давно обо всем догадаться. Но иногда мы почему-то не видим того, что находится у нас под носом.

Герцогиня села на стул у постели Бейсинстока и сжала его руку, но взгляд ее был прикован к Салтердону.

– Я говорила с Дансуортом. Он требует, чтобы званый вечер продолжился, как только гости придут в себя и успокоятся.

– Правда? – усмехнулся Салтердон. – Ну конечно, немного разбросанных по холлу человеческих мозгов не помешают ему заарканить герцога для своей дочери. Полагаю, все мы должны прямо идти к цели.

Где же Мария? Он уже несколько часов не видел ее. Салтердон направился к двери.

– Она уехала, – сказала герцогиня.

Он медленно повернулся и посмотрел в лицо бабке. Острая боль пронзила все его тело. В этот момент он понял, что за тридцать пять лет своей жизни он впервые осмелился взглянуть ей в глаза.

– Что вы сказали? – сухо переспросил он.

– Уехала. Я уплатила ей жалованье и отослала. Думаю, что теперь, окончательно выздоровев, ты больше не нуждаешься в ее услугах.

Некоторое время он молчал, потирая плечо. Острая боль шла откуда-то изнутри и не давала дышать. Салтердон опять повернулся к двери.

– Если ты поедешь за ней, – заявила герцогиня, и в ее голосе слышались панические нотки, – я лишу тебя наследства. Ты не получишь ни фартинга моих денег и ни камешка моей земли. Ты станешь парией и проведешь остаток жизни в ужасной бедности. Неужели она так много значит для тебя, что ты готов пожертвовать этим?