Кэтрин Сатклифф: Симфония любви

– Далила, – прошептал он. – Ты лишаешь меня мужественности и отдаешь врагам.

– Ради вашей же пользы, сэр.

Он повернулся на стуле и нежно взял ее за руку.

– Ты спустишься со мной вниз.

– Нет, – она отстранилась и взяла красивый черный фрак с мягким бархатным воротником, который Салтердон небрежно бросил на кровать. – Кроме того, мне просто нечего надеть для такого торжественного случая. Черное платье сиделки здесь вряд ли будет уместно.

Она застенчиво разгладила ладонями свою юбку.

– Я уверена, что вы прекрасно справитесь и без меня. Почти без видимых усилий Салтердон встал со стула, надел двубортный жилет и повязал широкий льняной галстук.

– Странно, что я никогда не замечал, как эта чертова штуковина мешает дышать. Неудивительно, что брат каждый раз сыплет проклятиями, когда бывает вынужден надевать его.

Мария подала ему пиджак и отвела взгляд. Он величественно вдел руки в рукава, а затем медленно повернулся к ней.

– Итак, мисс Эштон. Похож я на герцога?

– Да, – ответила она, не глядя. – Вы просто… неотразимы, ваша светлость. Но ведь… вы всегда были таким.

– Маленькая лгунья. Совсем недавно мой вид наводил на тебя ужас.

– Меня пугал ваш характер, сэр, а не внешность. Совсем не Внешность.

Он опять потянулся к ней. Мария бросилась к двери в свою комнату. По дороге она – как ни старалась – не выдержала и оглянулась. Он стоял во всем блеске своей надменной красоты – воплощение аристократизма и равнодушия. Только глаза, в которых отражались огни яркой люстры, были живыми.

Спрятавшись за портьерами наверху, Мария наблюдала за герцогом Салтердоном, медленно и осторожно спускавшимся по лестнице. С одной стороны от него шла герцогиня, с другой стороны брат. Шум разговоров внизу сразу смолк – гости увидели, что хозяин решил присоединиться к ним. Он входил в привычную жизнь с легкостью и грацией искусного танцора. Завтра он будет совсем другим человеком. Он будет принадлежать им… и ей… леди Лауре Дансуорт, которая не любит его… которая любит другого.

Толпа друзей, словно морской прилив, нахлынула на него и увлекла за собой в соседнюю гостиную, скрыв от ее взгляда.

Музыка заиграла вновь, и Мария вернулась в свою комнату. Она открыла книгу, прекрасно понимая, что даже если и сможет сфокусировать взгляд на расплывающихся строчках, но понять смысл прочитанного будет не в силах. Она пыталась не обращать внимания на доносившийся снизу веселый шум: громкий смех и звуки скрипки, от которых ей хотелось плакать.

Нет, она не заплачет. Она не будет себя жалеть. Она в первый и, возможно, единственный раз в жизни узнала любовь – и этого достаточно.

А потом она увидела платье.

Оно висело на крючке платяного шкафа: малиновая туника, напоминающая древнегреческую. К лифу была приколота записка.

«Я буду танцевать с тобой при луне».

Нет! Разве она осмелится? Она не носила ничего, кроме серого и черного. Зачем он ее так дразнит?

Хотя что в этом плохого?

Дрожащими руками она стянула с себя одежду, уронила ее на пол, оттолкнула ногой в сторону и протянула руки к роскошному платью, которое было прекраснее, чем она могла представить себе в самых смелых мечтах.

В мгновение ока Мария натянула его на себя, почувствовав, как легкая и нежная ткань скользит по телу и малиновым водопадом стекает к ее ногам, а затем повернулась к зеркалу.

Стянутое под грудью газовое йлатье открывало ее плечи и большую часть груди. Сзади был глубокий вырез, до самой поясницы, а ниже множество мелких складок собирались в пышный шлейф. Все было отделано тончайшим кружевом того же цвета. На шлейфе, как звезды на темнеющем небе, сверкали блестки.

Задрожав, Мария повернулась, закрыла глаза и позволила себе погрузиться в звуки далекой музыки. Потеряв счет времени, она скользила и кружилась по комнате. Свеча совсем догорела, огонь в камине почти погас, а она все кружилась и кружилась, наклоняясь и раскачиваясь в такт тихому пению скрипок. А потом…

Она замерла.

Музыка. Его музыка. Едва слышная. Нежная. Мольба, которая вывела ее в коридор и повела, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, в музыкальную залу.

«Песня Марии».

Салтердон был один в огромном полутемном помещении. Сквозь открытую балконную дверь внутрь проникал лунный свет. Он поднял голову, и руки его замерли на клавишах. Глаза его сощурились, на лице отразилось волнение.

– Не останавливайтесь, – попросила она. – Я бы хотела послушать еще, с начала и до конца.