Роберта Джеллис: Дракон и роза

– Я не имел в виду сейчас, дядя. Я имел в виду… Может быть, мы поищем пристанища здесь? Бретонцы похожи на уэльсцев. Я… я не люблю Францию.

– Я тоже, но ты имеешь право на помощь французского короля и не можешь рассчитывать на поддержку Франциска Бретонского. Что помешает ему продать тебя обратно Эдварду?

Однако выбор был не за ними. Хозяин гостиницы, не поверив тому, что они – семья торговцев, послал за местным дворянином и задерживал их под разными предлогами до приезда своего хозяина. Джентльмен сразу узнает джентльмена. Он был не только добрым и учтивым, но и расторопным. Через несколько дней Генрих и Джаспер уже были представлены герцогу Бретани.

Франциск II был крупным мужчиной в летах, с добрым, проницательным лицом. Генрих, как только взглянул на него, сразу же почувствовал себя спокойнее. Глубоким, приветливым голосом он поприветствовал двух странников и расспросил о новостях из Англии. Джаспер рассказал правду. Они – бедные изгнанники, спасающиеся бегством.

– Да, лорд Пембрук, я могу понять, чем вы не угодили Эдварду, но вы, молодой человек, – Франциск повернулся к Генриху, – какое преступление совершили вы?

– Я родился. – Ученически правильный французский Генриха скрыл быструю работу его мыслей. Он мог притвориться несведущим или попытаться скрыть, насколько он важен для Эдварда II. И все же, чем дольше Франциску придется оценивать его, тем выше поднимется за него цена. А чем выше цена, тем дольше торговля. Каждый день вне досягаемости Эдварда был выигранным днем, днем, события которого могли послужить им на пользу.

– Сейчас я ближайший из живых родственников Генриха IV.

– Бедный малыш, – вздохнула герцогиня, которая сидела рядом с Франциском.

Ясные глаза Генриха остановились на жене Франциска. Он улыбнулся, позволив своим губам задрожать. Лишний союзник никогда не помешает, а герцог Франциск, похоже, был увлечен своей женой.

– И что же вы хотите от меня, джентльмены? – Франциск все еще улыбался над замечанием герцогини.

Джаспер колебался. Франция казалась ему более безопасным местом и, хотя Франциск и Луи сейчас были в мире, до этого они долгое время враждовали.

– Я бы хотел остаться здесь. – Генрих продолжал смотреть на герцогиню, – но, конечно, моему дяде виднее и ему решать.

– Франциск, ты не можешь отправить ребенка обратно, – попросила герцогиня, взяв мужа за руку.

Взгляд герцога встретился со взглядом Джаспера, и он широко улыбнулся.

– У меня нет намерения делать это, дорогая. Сейчас вы здесь в полной безопасности, лорд Пембрук, – добавил он. – Я надеюсь, вы тоже захотите здесь остаться.

– Вне всякого сомнения, мой господин, – самым искренним и сердечным тоном произнес Джаспер, отметив про себя, что для своего заверения Франциск использовал форму настоящего времени.

Маргрит сидела, сложив руки и потупив взор. Хотя плечи ее сотрясались от плача, она была необычайно красива. Генрих Стаффорд на мгновение задался вопросом, почему он раньше столь редко пользовался своими правами мужа. Он отбросил эту мысль и попытался сосредоточиться на более неотложных делах.

– Ты должна догадываться, куда он поехал. Ты должна. Ты давно знаешь Джаспера Тюдора. Подумай! Где он обычно скрывается?

Две блестящие слезы медленно скатились по щекам Маргрит, но ее похожий на шепот голос не дрогнул.

– Я же сказала тебе, – устало произнесла она. – Он писал мне из Ирландии. Больше я ничего не знаю. Он никогда не писал, где находится, или кто его друзья, на случай, если его послание попадет в руки тех, кого он боялся. – Маргрит подняла глаза. – Джаспер хотел получать новости от меня. Он не слал мне никаких известий.

В этом была своя логика, но Стаффорд чувствовал себя неуютно. Он сделал несколько быстрых шагов в сторону, а затем вернулся назад. Говорящая тихим голосом, кротка, ни в чем не перечащая, никогда не отказывающаяся отвечать, Маргрит, тем не менее вызывала у него чувство неудобства.

– Ты отдала ему своего сына. Ты хочешь сказать, что не спросила, куда он везет его? Уверяю тебя, что для Генриха гораздо опаснее бредни Джаспера, которые он вкладывает ему в голову, чем наш справедливый и милосердный король.

На мгновение губы Маргрит бесшумно задвигались, и Стаффорд зашипел от негодования. Она снова молилась.

– Я не отдавала ему своего сына, – сказала она. – Я поклялась в этом своей душой. Неужели ты думаешь, что я хочу навлечь на себя проклятие?

Стаффорд нетерпеливо затряс головой. Если бы речь шла о чем-то другом, на этом замечании разговор бы и закончился. Маргрит верила в Бога и в проклятие больше, чем некоторые священники или прелаты, но ее муж был далеко не уверен в том, что она попытается избежать проклятия, если вообразит, что ее вечное пребывание в аду послужит на пользу ее сыну. Он горько пожалел, что так редко прибегал к своим супружеским правам. Не только потому, что эта женщина была столь желанна, но и потому, что если бы она снова забеременела и родила второго ребенка, ее самозабвенная любовь была бы разделена. Теперь же он был безоружен перед нею.