Флора Спир: Любовь и честь

К тому времени все в Хафстоне уже знали о войне, и дамы были глубоко огорчены.

– Вильям Криспин, мне хотелось бы, чтобы ты не ездил, – сказала Джоанна, – зная твое горе и ответственность, которая обрушилась на твою голову. Ты нужен здесь.

– Мы уезжаем на рассвете, верхом, я возглавлю отряд своих воинов, – объявил ей сын. – Прости меня, мама, но я не могу больше говорить с тобой. Времени нет.

От Элана Джоанна не добилась ничего утешительного. Он не прислушался к ее доводам, доказав их неубедительность.

– Пойми, Джоанна, если мы присоединимся к Стефану и поддержим его, он будет чувствовать себя обязанным отменить указ о том, что мы «вне закона». Пирс согласен со мной, что только поддержка Стефана поможет пересмотреть наше дело.

– Ты клялся, что мы больше никогда не расстанемся, – воскликнула она, в отчаянии от страха за него и за сына.

– Я делаю это для нас. Ради моей чести, чтобы ты не выходила замуж за «отъявленного преступника». Джоанна, я не хочу покидать тебя, но я должен. Прошу тебя, будь стойкой.

– Постараюсь, Элан, – ответила она, страдальчески улыбаясь. – Если я хочу, чтобы ты уважал мои решения, я должна уважать и твои. Поезжай, любимый мой, я каждую минуту буду молиться за вас, пока вы не вернетесь.

– Какая ты отважная и как же я тебя люблю! Я отправлюсь сражаться ради любви и чести, – поклялся он. – Я зря не пролью крови, только если иного выхода не будет.

Он прижал ее к сердцу, и когда целовал ее, она про себя пообещала провести остаток ночи, думая о том, что он для нее смысл жизни. И любить его она будет до конца дней своих.

Роэз не протестовала вовсе. Она слишком хорошо узнала мужественный характер Пирса, чтобы помешать ему исполнить свой долг.

– Я буду скучать по тебе каждую ночь и каждый день, – поклялась она.

– Подумай о наших счастливых встречах. – Он как-то особенно нежно поцеловал ее. – Если я не вернусь, то знай: ты преобразила мою жизнь и вернула мне былую радость. Я завещаю тебе, если погибну, мое поместье на Сицилии. Пергамент у Самиры. Я хочу, чтобы ты проводила мою дочь домой, если не смогу сделать это сам. Обещаешь мне это, Роэз?

– Обещаю! Но больше всего хочу видеть тебя в моих объятиях.

– Я тоже. Бог милостив. Ты дорога мне, Роэз. Ты стоишь долгого путешествия в Англию, всех опасностей, которые нас подстерегали.

Самира знала, что у нее нет права давать советы Уиллу, тем более заставить изменить отношение к помолвке матери. И если Роэз и Джоанна могли попрощаться наедине, Самире оставалось довольствоваться несколькими торопливыми словами во внутреннем дворике. Обняв на прощанье Пирса и Элана, она подала руку Уиллу, который взял ее в свои и долго стоял, глядя на нее сверху вниз, словно хотел что-то сказать и не мог. В отличие от старших мужчин он не надел кольчуги. Уилл еще не был посвящен в рыцари, и титул его пока не был высочайше утвержден, поэтому у него имелся только меч оруженосца на перевязи, застегнутой поверх его синей шерстяной туники. Темный плащ он перекинул через руку.

– Спаси и сохрани вас Господь, милорд, – прошептала Самира.

– И тебя, миледи. – Он сжал ее руки.

Самира привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Уилл успел повернуть голову, так что ее губы коснулись его губ… на мгновение оба застыли.

– Миледи, я выиграю любую битву ради вас, – поклялся Уилл. Он отпустил ее руки, накинул плащ на плечи и вскочил на коня. Подняв на прощание руку, Уилл направил лошадь к воротам замка.

Самира не могла вынести отъезда дорогих ей мужчин. Она кинулась в дом, торопясь уединиться в своей комнате, чтобы выплакаться в одиночестве, а не на глазах у посторонних.

Мужчины возвратились лишь в конце марта. С ними приехал Эмброуз, он и сообщил, что длившаяся почти двадцать лет гражданская война закончилась. Аббат объявил об этом, когда все уселись за стол отпраздновать их возвращение.

– Армии Стефана и Генриха стояли друг против друга по обе стороны Темзы у Уоллинфорда, – рассказывал Эмброуз. – В этот день был жестокий мороз, глубокий снег покрывал землю, река почти вся замерзла. Поистине ужасное время и пагубное место для битвы. Несколько знатных приближенных Стефана и духовных лиц направились к нему и заявили, что война губит страну. Изнурительное напряжение из-за долгих междоусобиц подорвало здоровье Стефана, поэтому, я думаю, он и сам жаждал мира, но достойным путем.

Депутация встретилась с Генрихом, и стороны пришли к соглашению. Матильда не будет королевой, отчего вздохнули с облегчением многие знатные люди, не желавшие, чтобы ими правила женщина. Вместо этого королем до конца жизни остается Стефан, а Генрих, сын Матильды, наследует Англию после его смерти. Обсуждались и другие не терпящие промедления проекты, но вопрос о королевской преемственности был самым важным. Так закончилась длительная война без кровопролитной битвы.