Флора Спир - Любовь и честь

– Что ж, по крайней мере ты не помчалась за своим драгоценным сыночком, чтобы утешить его. – Элан рывком распахнул дверь в комнату Джоанны и со стуком захлопнул ее за собой.

– Уходи. Я не хочу тебя сейчас видеть.

– Джоанна, ты ведешь себя неразумно. Уилл волевой юноша, который быстро взрослеет. Он примет правду, когда ему объяснят ее. Вспомни, как мудро воспринял он трагические события в Бэннингфорде.

– Не хочу ничего слышать. – Джоанна нервно ходила по комнате, но места для ее метаний не хватало. Ее комната с Хафстоне была в два раза меньше, чем в Бэннингфорде. Дойдя до кровати, она снова вернулась к Элану.

– Я думаю, что это ты не можешь до конца осознать то, что произошло. – Сощурив глаза, Элан следил за ее резкими движениями. – Это должно быть очень трудно – после стольких лет вдруг оказаться совершенно свободной.

– Вовсе не трудно. Это чудесно. Знаешь ли ты, каково мне было в течение этих лет, Элан? – Она замолчала, прерывисто дыша и глядя на него отрешенными глазами. Вместо его лица она видела свою темницу в нескольких милях отсюда, в Бэннингфорде, домашнюю тюрьму, которую она не могла покинуть, разве что на час-два, и то по разрешению отца, ненавистный мир, заключенный в четырех стенах и двух узких окнах-бойницах. – Все решалось за меня: когда мне прогуливаться по крепостной стене, что я должна сказать своему сыну и как долго он может у меня оставаться. Каждая мелочь моей жизни решалась не мной, а кем-то другим… кем-то, кто должен был бы заботиться обо мне, любить меня… но не делал этого. Ты когда-нибудь задумывался, как я выжила и не сошла с ума? Я расскажу тебе, Элан. Я дала клятву, что если меня когда-нибудь освободят, я никогда-никогда никому не позволю принимать за меня решения. Даже тебе.

– Все равно Уиллу надо все рассказать, – настаивал Элан. – Если ты прождешь еще, ты снова начнешь ему лгать, а от этого он еще больше разозлится, когда наконец узнает правду. Возможно, он воспримет это легче от другого мужчины. Завтра утром я заведу с ним беседу о намерениях Пирса и Роэз и во время разговора скажу ему, что надо будет праздновать две свадьбы, потому что я хочу жениться на тебе как можно скорее.

– Нет. Ты не сделаешь этого. Я не позволю тебе огорчать Вильяма Криспина, когда он так переживает из-за того, что совершил его дед. Ты меня словно не слышал, Элан. Ты пытаешься сделать со мной то же, что делал Рэдалф. Ты пытаешься управлять мной. Это решение принимать мне. Мне! Почему ты не хочешь этого понять? – Взгляд ее блуждал, она еле сдерживала слезы.

Элан понял, что значит этот дикий взгляд, и насторожился. Когда она набросилась на него как разъяренная тигрица, он был готов к этому. Схватив ее за руки, он повалил ее навзничь на постель и прижал своим телом к матрасу. Ее истерический плач он заглушил крепким долгим поцелуем.

– Ты меня теперь изнасилуешь? – иступлено кричала она. Элан начал понимать, что эту Джоанну никогда не удастся подчинить полностью. И осознание этого подействовало на него возбуждающе.

– Я никогда не стану тебя насиловать, – прошептал он, касаясь губами ее шеи. – Однако я заставлю тебя так меня захотеть, чтобы ты умоляла меня овладеть тобой. – Его пальцы уже вытаскивали шпильки из ее волос, отпуская на волю золотую волну и расправляя их шелк по подушке.

– Я очень сердита на тебя, – тихо проговорила укрощенная Джоанна, не пытаясь оттолкнуть его.

– Ну и хорошо, я тоже на тебя сердит. И мы оба все еще сердиты на Рэдалфа. – Он замолчал и поглядел в ее тревожные глаза. – Неудержимый гнев легко переходит в страсть. Дай твоему гневу и твоей страсти обрушиться на меня. Нет, не пытайся меня оттолкнуть, я не позволю тебе, Джоанна, отказаться от меня. И если ты будешь честна сама с собой, то признаешься, что хочешь принадлежать мне.

Говоря это, он срывал с нее и с себя одежду. Она не сопротивлялась, но и не помогала ему. Когда он закончил, то опустился на постель рядом с ней. Почувствовав, что он горит от желания, сна изумленно раскрыла глаза.

– Правда? – спросил он, кладя руку ей на грудь. – Ты помнишь последний раз, когда мы были вместе? Ведь так? И самый первый раз, когда мы предавались Любви… Какое это было волшебство!

– Элан, пожалуйста, не огорчай Вильяма Криспина… – Он поцелуем прервал то, что она собиралась сказать. Руки его творили таинство с ее телом, поцелуй был глубок и долог, и еще до того, как он оторвался от ее губ, она стонала: «Элан, Элан».

– Ну скажи, – молил он, – скажи, что ты меня хочешь.