Карен Рэнни: Обещание любви

– Сотню лейстерских овец, правда, нескольких мы потеряли в пути. Бесплатно, Алисдер.

– Кто предложил эту сомнительную сделку?

– Ее отец. Сквайр. Настоящий англичанин. – Гримаса на лице Малкольма точно отражала его отношение к отцу Джудит, сквайру Кутбертсону.

– Ее отец?

– Да.

– Хочешь сказать, что отец таким образом избавился от нее?! – Несмотря на все усилия, Алисдер не удержался и почти прокричал эти слова.

– Весьма неприятный тип, скажу тебе, Алисдер.

– Она что, калека? – Алисдер толком не рассмотрел в темноте Джудит, только ощутил сильное сопротивление ее тонкой фигурки, когда они столкнулись на лестнице и девушка ударилась головой о его нос. Алисдер осторожно дотронулся пальцами до переносицы.

– Успокойся, не калека. Просто немного худовата.

– И ты притащил ее сюда, чтобы откормить на репе, капусте и оладьях из картошки? – ехидно спросил Алисдер.

– Вот именно, и еще на баранине.

Алисдер изумленно уставился на старого друга, который в темноте казался просто черным пятном, и постарался сдержать смех, однако безуспешно. Не выдержав, он расхохотался, хотя так и не понял почему.

Голова трещала, но Алисдер был готов заплатить эту цену.

Они с Малкольмом продегустировали уже несколько бутылок бренди сквайра Кутбертсона. Алисдер не стал выяснять, как старый шотландец заполучил их: бывали вещи, которые он предпочитал не знать. Сквайр, сам того не ведая, устроил им этой ночью самый настоящий мальчишник. Они славно выпили, ничего не скажешь. Вересковый эль, конечно, хорош, но бренди – напиток настоящих мужчин. До шотландского виски ему, разумеется, далеко, но послевкусие у него отменное. В молодости в Эдинбурге и в Бельгии Алисдер перепробовал немало горячительных напитков, не думая, по карману они ему или нет. Но теперь напитки, как и многое другое, без чего, казалось в молодости, нельзя прожить, требовали двойной платы: и похмелья с болью во всем теле, и звонкой монеты, которой так не хватало в хозяйстве.

Алисдер чувствовал себя на свои тридцать два года.

Он пошевелился, удивляясь, что кровать такая жесткая. Потом с трудом приоткрыл один глаз и взглянул на бледные лучи рассветного солнца, проникающие через настежь распахнутые ворота. Господи, да он же проспал всю ночь во дворе. Он осмотрелся по сторонам, но Малкольма рядом не увидел.

Алисдер поморгал, морщась от боли, вызванной этим простым движением. Господи, как паршиво! В голове непрерывно крутится какая-то мысль… Ах да, женщина… Жена… Он и позабыл о ней.

Алисдер с трудом встал на колени и представил, что боль в голове сейчас пройдет. Захотелось зажать ладонями виски. В желудке творилось нечто невообразимое, казалось, вот-вот его содержимое вырвется наружу. Вот обидно, бренди-то отличный.

Наконец ему удалось выпрямиться и прислониться к стене. Он подождал, пока не перестала кружиться голова и немного не полегчало. Да, староват он уже для таких развлечений. Интересно, а как выдерживает Малкольм? Алисдер злорадно подумал, что тот страдает не меньше.

Однако тут он услышал веселый свист Малкольма и последним стоическим усилием оторвался от стены, надеясь, что выглядит лучше, чем себя чувствует.

– Доброе утро, Алисдер, – радостно приветствовал его Малкольм. – Отличное утро!

Алисдер с трудом кивнул в знак согласия и поинтересовался, где женщина.

Малкольм пробурчал что-то нечленораздельное, прищурил глаза и внятно спросил:

– А тебе зачем это знать?

Алисдер подивился осуждению, которое прочел в глазах старого шотландца.

– Хочу побить, разумеется, – язвительно ответил Алисдер, пристально всматриваясь Малкольму в лицо.

Многие члены его клана хорошо знали этот взгляд-предупреждение. Однако запугать Малкольма было трудно.

– Лучше оставь девушку в покое. Она, наверное, сейчас спит как убитая.

– Где? – Немногословность помогала терпеть жуткую головную боль.

– А как по-твоему? Целых четыре крошечных комнаты.

Накануне вечером Малкольм нашел Джудит спящей в кресле у камина. Он разбудил ее и отвел в комнату, которую прежде занимал Айан. В других комнатах дверей не было – выгорели дотла, и ничем не загороженные дверные проемы зияли пугающей пустотой, являя взору лишь обгоревшие стены. Женщины клана привели комнату Айана в порядок, словно надеясь, что брат Алисдера не погиб в Каллоденской битве и еще вернется домой.

Алисдер снова грозно взглянул на Малкольма, но тот отвернулся, пряча широкую улыбку. Если бы он прошлой ночью не перебрал привезенного Малкольмом бренди, сейчас в голове у него не гремел бы барабанный бой. Алисдер собирался сегодня возводить крышу над новой прядильней, однако пришел в ужас от одной только мысли, что придется карабкаться на высоту двадцать футов, и это когда содержимое желудка упорно просится наружу, в голове шумит, а руки и ноги не желают слушаться. Теперь он точно не притронется к бренди в течение нескольких месяцев.