Джери Уэстерсон - Вуаль лжи

— Что, прямо все?!

Криспин сделал строгое лицо.

— Учти: будь осторожен! Если тебя заметят и неправильно истолкуют намерения, то вздернут за милую душу. Второй раз мне спасти тебя не удастся.

Недовольно ворча, Джек вернулся в таверну, сопровождаемый Криспином. Мальчик вновь нырнул в толпу и по очереди вернул кошели владельцам, пояснив, что те, видно, их обронили. Хмуро и подозрительно мужчины выслушивали Джека, скупо благодарили и старательно прятали деньги поглубже в складки платья — за исключением последнего владельца, который достал из мешочка фартинг и вручил его мальчику в награду за такую честность.

Паренек вернулся и гордо показал полученную монетку.

— Вот! За мою честность! Господь и вправду прощает!

— Да. А за Его милосердие ты бросишь эти деньги в кружку для пожертвований на ближайшей воскресной мессе.

— Хозяин! Какой прок от честности, когда ты не можешь оставить у себя то, что ты этой честностью заработал?

Криспин отвернулся, пряча улыбку. Заработок. Ах как трудно зарабатывать себе на жизнь честным трудом. Он почти сочувствовал Джеку. Вот стоит паренек, простой и бесхитростный; паренек, который хотел стать тем, кем в свое время был Криспин для своего бывшего сюзерена, лорда Джона Гонта, герцога Ланкастерского. Криспин тоже следовал за своим повелителем, надеясь на одобрение и похвалу. Да, он прилежно трудился на службе во имя герцогского блага, хотя и не за деньги, потому что некогда у Криспина было состояние и титул барона Шинского. Но после бесчестья, что выпало на долю Криспина восемь лет тому назад, Ланкастер больше не желал его видеть. А ведь когда-то их отношения были близки, как у отца с сыном. Впрочем, даже отец с сыном ведают разлад. О, если б только здесь не шла речь еще и о предательстве…

О государственной измене. Криспин никогда не слышал, чтобы после такого человеку оставляли жизнь. Он был единственным в своем роде. По справедливости его следовало вздернуть на виселице Смитфилда, где его измочаленный труп болтался бы потом с выклеванными вороньем глазами и с кишками, вываливающимися из распоротого брюха. Но именно Ланкастер умолил короля, и хотя он не смог сохранить для Криспина рыцарский титул и состояние, ему по крайней мере удалось спасти своему вассалу жизнь…

Криспин вздохнул. Давняя история. Лучше ее забыть.

Джек не был пажом для лорда Криспина. Его не ждали ни наследуемые земли, ни батальоны, которые он мог бы повести в бой. Криспин ему даже не платил, лишь предоставлял кров над головой да пищу. Сколь убогим был этот «заработок»! Пожалуй, Криспин во многом завидовал благословенному невежеству Джека Такера.

Он хорошо помнил тот день, когда подловил Джека за воровством: тот попытался срезать тощий кошелек Криспина. Случилось это несколько месяцев тому назад, и в ту пору мальчишка походил скорее на дикого зверька, нежели на человека. Одиннадцатилетний — а может, и двенадцатилетний — паренек был покрыт коростой из грязи и вшей. Сирота, уличный попрошайка — воришка-щипач. Джека ждала верная виселица, но Криспин вырвал его из мертвой хватки шерифа Уинкома и был вознагражден неожиданной и неослабевающей преданностью со стороны подростка. Как-то раз он застал Джека у себя в комнатушке, где тот старательно наводил чистоту, и с той поры плут сам себя назначил ординарцем Криспина, переехав к нему жить. Большой приспособленец этот наш Джек…

Криспин отвернулся от испытующего взгляда мальчишки и посмотрел на кабачок, где шумные бражники и прочий люд пили и торопливо набивали животы.

Итак, именно здесь живет любовник Филиппы. Чем больше он думал о нем, тем плотнее становился ком в горле. Что это за человек? Не привечает ли Филиппа убийцу? Криспин мог бы обратиться к шерифу, однако сама эта мысль оставила во рту кислый привкус. Нет, ни забыть об этом, ни оставить все на откуп шерифу нельзя, и уж тем более после убийства заказчика чуть ли не под носом у Криспина.

Подобное отношение плохо сказывается на деловой репутации.

Криспин углубился в зал, разыскивая трактирщика. Джек старался не отставать.

— Хозяин, а куда мы идем?

Криспин предостерегающе поднес палец к кончику носа парнишки.

— Тсс! Не шуми.

Вытянутая, зобатая физиономия делала трактирщика похожим на гончую собаку. Руки его отличались изрядной волосатостью, а ладони — шириной.

— Добрый день, добрый день, мастер. Чем могу служить?

— Я хотел бы узнать, кто поселился в верхней комнате, — сказал Криспин. — Сдается мне, это мой старинный приятель. Он такой темноволосый, смуглый…