Данелла Хармон: Дикарь

Да уж, он знал свое дело. Гарет даже не заметил, как получил удар огромного кулака. Он сам только нацелился нанести хороший удар правой, но в этот момент ему чуть не снесло голову, и он оказался на четвереньках, плохо соображая, как получилось, что он упал, и слыша, будто сквозь туман, как рефери над его головой отсчитывает: пять… шесть… семь…

— Вставай! — орала толпа.

Перри грубо встряхнул его, заставляя подняться на ноги, пока не истекли тридцать секунд. Теперь Гарет разозлился по-настоящему и, когда Перри вытолкнул его на ринг, двинулся на ухмыляющегося шотландца. «Успокойся, — говорил он себе. — Не торопись, не размахивай зря кулаками. У него против тебя только звериная силища, а ты противопоставь ей ловкость и расчет».

На него обрушилась серия жестоких ударов — в челюсть, в подбородок, в предплечье. Следующий удар был нацелен прямо в лицо. Гарет ловко блокировал его, хотя удар встряхнул его, как здание при землетрясении. Он ударил еще раз, не очень удачно, и на него снова посыпались удары — в глаза, в скулу. Шотландец снова гнал его к веревочному ограждению. Получив удар в живот, Гарет согнулся, почувствовав сильнейший приступ тошноты.

Толпа бесновалась. Шотландец, ухватив его за волосы, прижал к мощному плечу и принялся обрабатывать его голову тяжелыми, как кирпичи, кулаками. Гарет изо всех сил пытался освободиться, изворачивался, брыкался, колотил шотландца локтем под ребра, но тот крепко держал его, преисполненный решимости задать ему хорошую трепку. Сквозь звон в ушах Гарет слышал то нарастающий, то отдаляющийся рев толпы, а Кэмпбелл продолжал молотить его железными кулаками — еще, еще и еще.

По лицу Гарета текла кровь, он чувствовал, как его покидают силы, как туманится сознание, и в его голове без конца прокручивалась одна мысль: Хорошо, что этого не видит Джульет… хорошо, что этого не видит Джулъет… хорошо, что…

Кэмпбелл отпустил Гарета, и тот, обессиленный, рухнул на каменный пол. Кэмпбелл, торжествуя победу, заплясал вокруг него, а энтузиазм толпы, поддерживающей своего соотечественника, который не оправдал их ожиданий, сменился насмешками и презрением.

— Поднимайся, жалкий слабак, не позорь Англию!

Поднимайся и задай ему перцу!

Поднимайся, поднимайся, поднимайся!

Десять… одиннадцать… двенадцать…

— Гарет! — Это был Перри, склонившийся над ним. — Гарет, он убьет тебя. Позволь мне остановить это безумие…

— Черта с два! — прохрипел Гарет, откашливаясь и выплевывая кровь. Ни в коем случае, Перри. Лучше помоги мне подняться, или я тебя прокляну… Воды… Где там мой эль, Чилкот?

Перри подхватил его под мышки, пытаясь поставить на ноги, и прогнулся под его весом, когда Гарет повис на нем.

Пятнадцать… шестнадцать… семнадцать…

— Держись, черт возьми, — прошипел ему на ухо Перри и звонко шлепнул его ладонью сначала по одной, потом по другой щеке. Гарет чуть не ответил ему ударом кулака, не сразу поняв, что это его друг, а не мерзавец Кэмпбелл.

О Господи, почему меня не держат ноги ?

Двадцать один… двадцать два… двадцать три…

Чуть не попав ему в лицо, пролетело яйцо и разбилось о стену.

— Вставай и держись, жалкий аристократ!

Поставив Гарета на ноги, Перри подтолкнул его в спину к Кэмпбеллу. Гарет успел заметить Спеллинга, который стоял возле ринга, скрестив на груди руки, с торжествующей улыбкой на физиономии.

Этого было достаточно.

Гарет, взревев, бросился на Кэмпбелла и, сделав обманное движение левой рукой, нанес ему удар правой.

Толстая, как ствол дерева, рука шотландца блокировала удар. Гарет, придя в себя, подлез под эту руку, нанес зверский удар по ребрам противника, в кровь ободрав костяшки пальцев, и был вознагражден громким треском ломающихся ребер. «Давно пора», — подумал он с неожиданным злорадством, и обмен ударами пошел не на жизнь, а на смерть. Болельщики, совсем обезумев, взбегали по лестнице и прижимались к веревкам, крича до хрипоты. Когда Гарет прижал противника спиной к веревочному ограждению, с лица Спеллинга сползла самоуверенная улыбка. Гарет так разгорячился, что не давал противнику передышки. Тот только защищался и блокировал удары. Перри прилежно следовал за Гаретом по рингу, довольный, как кот, поймавший воробья. Мясник больше не ухмылялся. Оба противника тяжело дышали, обливались потом, их мускулы напряглись, на руках вздулись вены.

— Давай, бей, мерзкий поедатель картошки! — дразнил его Гарет, подстерегая момент, когда шотландец выбросит в ударе мощную руку и ему удастся снова обработать кулаками незащищенное место на его торсе.