Барбара Картленд: На парусах мечты

Корделию же живо интересовало все, что она примечала в причудливом мире высшего света.

Случалось ей видеть неаполитанскую королеву, отличавшуюся от своих смуглолицых подданных гладкой бело-розовой кожей, так как была родом из Габсбургов. Природные недостатки своей внешности королева возмещала ошеломляющими драгоценностями, замысловатыми фасонами платьев, пышно отделанных перьями и мехами. Ее царственный вид и величественные манеры вызывали благоговейный трепет у большинства окружающих, особенно у ее собственного мужа — внешне неприметного и весьма глуповатого.

Его Величество король Фердинанд IV одаривал Корделию напыщенными комплиментами, которые скорее удивляли ее, чем радовали. Корделия быстро поняла, что правящего монарха ничуть не беспокоило происходившее в собственном государстве и за его пределами, а когда его оставляли в покое, он с удовольствием предавался чревоугодию и развлечениям, на которые только была способна его убогая фантазия.

Он совсем не походил на короля, каким его себе представляла Корделия.

Фердинанд славился тем, что любил удить рыбу в заливе, а затем продавал свой улов на рынке в Неаполе, умело торгуясь с местными рыботорговцами.

Особое пристрастие Его Величество питал к макаронам, которые предпочитал есть руками, и делал это там и тогда, когда ему этого хотелось. Корделия сама была свидетельницей того, как однажды в опере он из своей ложи уронил горсть макарон прямо на зрителей, сидящих в партере.

Но Фердинанд страшно боялся королевы и, стремясь избежать ее бурных истерик и злого языка, передал ей управление почти всей государственной властью и вовсе не стыдился этого.

Среди тех, кого Корделия знала в Неаполе, больше всего ей нравился сэр Уильям Гамильтон.

Стареющий посол находил довольно утомительными и выполнение своих прямых обязанностей, совпавших по времени с политической напряженностью в Средиземноморье, и многочисленные слухи, день ото дня все больше пугавшие неаполитанцев и доводившие их чуть не до безумия.

Поэтому он проводил большую часть своего времени, наслаждаясь созерцанием античных сокровищ, которые собирал со дня приезда в Италию. Посольский дворец уже напоминал небольшой, но богатый экспонатами музей. Особенно он увлекался коллекционированием греческих амфор и живо интересовался новыми находками на раскопках Помпеи, которые абсолютно не привлекали внимания аристократов-неаполитанцев.

Сэр Уильям был польщен, найдя в лице Корделии заинтересованную слушательницу. Немало лет прошло с тех пор, как он проводил часы, занимаясь образованием прекрасной Эммы, которую поначалу принял в своем доме в качестве содержанки, а затем, убедившись, что она — самое ценное сокровище его коллекции, сделал своей женой.

Корделия с восхищением рассматривала собранные сэром Уильямом античные произведения искусства из бронзы, слоновой кости, а также коллекцию древних монет.

— Расскажите мне о том периоде, когда греки господствовали в Неаполе, — просила она сэра Уильяма.

У довольного любознательностью молодой особы старого посла глаза загорались молодым огнем, а обычно тихий, размеренный голос звучал бодрее.

Однако увлеченность древней историей не могла отгородить сэра Уильяма от нараставшей в Неаполе напряженности и истерии, и его тревога передавалась Корделии. Поэтому-то сейчас она с беспокойством посмотрела на брата, не зная, стоило ли высказывать ему свои опасения насчет событий, которые вот-вот ожидались в Неаполе.

— Дэвид, — решительным тоном заговорила она, но замолчала, увидев мужчину, неожиданно появившегося в дверях, ведущих из салона на террасу.

Незнакомец остановился, взглянув сначала на Корделию, затем на ее брата.

Дэвид, поглощенный созерцанием моря, не заметил появления мужчины, но Корделия, следуя правилам приличия, шагнула ему навстречу. В отсутствие леди Гамильтон, отправившейся с визитом к королеве, девушке пришлось выполнять роль хозяйки дома.

Приблизившись к мужчине, она заметила, что он был высокий и широкоплечий, одет модно, но несколько небрежно. Он, несомненно, был англичанин. Во всем его облике сквозило чувство превосходства или, быть может, привычка повелевать другими.

Белокурые волосы обрамляли лицо, настолько потемневшее от загара, что невольно возникало сомнение, текла ли в его жилах кровь англичанина. Но сомнения исчезали при виде ярко-голубых глаз.

На первый взгляд незнакомец показался ей суровым, но, отвечая на ее поклон, он улыбнулся, отчего лицо обрело необычайную привлекательность. От глаз Корделии не ускользнуло его высокомерное, почти насмешливое выражение, которое пробудило в ней некоторое беспокойство. Она не сразу поняла, чему его приписать.