Мэдлин Хантер: Соблазн в жемчугах

Твоя горничная уверила меня, что собрала все твои любимые платья, а также украшения. Бертрам и его жена больше никогда не вернутся в дом на горе, так что он в полном твоем распоряжении. Я уверен, что к тебе вернутся хорошие воспоминания, а плохие исчезнут, как только комнаты дома огласятся твоим веселым смехом.

Возвращаю тебе твою жизнь не потому, что я от тебя устал, Верити. Я не хочу, чтобы ты так думала. Совсем наоборот. Однако я понял, что твоя жизнь должна быть иной, пусть даже я потеряю жену, которую уже полюбил.

Похоже, мистер Боуман — приличный молодой человек. Он мне нравится даже больше, чем хотелось бы. Надеюсь, что он благополучно довезет тебя до Олдбери, а я буду избавлен от трудных проводов.

Твой покорный слуга

Хоксуэлл ».

Хоксуэлл вошел в библиотеку своего лондонского дома, снял пальто и развязал галстук. Встреча с друзьями отвлекла бы любого нормального человека, но он так и не смог развлечься. К счастью, вернувшиеся из Эссекса Саммерхейз и Одрианна были настоящими друзьями и не дали понять своему гостю, что общение с ним в его теперешнем настроении не доставило им удовольствия.

Он налил себе бренди и, подойдя к письменному столу, бросил взгляд на сложенные там бухгалтерские книги. Откладывать их изучение уже было нельзя, но это занятие не сулило ничего хорошего. Сейчас он имел доступ к богатству, которое выправит его положение. Он может себе помочь. Но на самом деле это богатство ему не принадлежало, и у него не было права им распоряжаться.

Сведений о том, что Верити подала прошение, пока не поступало, но это было лишь делом времени. Ее не было дома десять дней, и она наверняка уже поселилась в Олдбери.

От нее пришло одно письмо, отправленное еще с дороги в Олдбери. Оно было коротким, благодарственным и… двусмысленным. Он выучил его наизусть и все время повторял про себя, даже во время разговоров за обедом или спектаклей в театре.

« Дорогой лорд Хоксуэлл!

(Означало ли такое обращение, что между ними установилась дистанция, или это была просто привычная форма, принятая в письмах?)

Вы уехали, прежде чем я успела выразить свою бесконечную благодарность за то, что вы нашли моего дорогого друга детства. У меня также появилась возможность воспользоваться вашим великодушием и съездить в Олдбери.

Вы даже не знаете, какой вы замечательный человек. Я люблю вас за это.

Верити».

«Я люблю вас за это». Он закрыл глаза и увидел ее сидящей на подоконнике в тот последний день.

Все же это признание в любви что-то значило, хотя это была не та любовь. Но признание было смелым и честным. Она могла бы написать «я бесконечно вам признательна». Или что-то в этом роде.

Он был доволен, что она так написала и что призналась. Это ничего не изменит, но все равно было приятно. Теперь он знал, что не был полным идиотом, который видел и чувствовал только то, что ему хотелось, а не то, что было на самом деле.

Однако он отчетливо понимал, что ею движет долг, а не любовь к нему. Он не мог винить ее за это. Большинство поступков в его собственной жизни были продиктованы долгом. Поэтому с его стороны было бы неблагодарностью отказывать ей в том, что и она руководствуется долгом, определяя свой выбор.

Бухгалтерия подождет до завтра, решил он и улегся на софу перед зажженным камином. Ночь обещает быть холодной, так что, перед тем как отправиться спать, надо не забыть сходить в оранжерею и проверить, хорошо ли закрыты окна.

Одно из растений погибло, несмотря на неумелые попытки садовника спасти его. К концу зимы все, наверное, погибнет, а жаль. Ему нравилось приходить сюда, когда он возвращался после сессий в парламенте. На заседаниях не прекращались ругань и дискуссии, и он чувствовал, как его тянет в этот стеклянный дом с зелеными растениями. В оранжерее все еще витал дух Верити, так что здесь он мог предаваться ностальгическим воспоминаниям.

На диване лежала карманная карта, по которой он прослеживал путь Верити на север. Он открыл карту на странице, где был обозначен регион вокруг Олдбери.

Он слышал, как слуга вошел в дверь за его спиной, — видимо, для того чтобы подбросить дров в камин. Он повернул голову и…

Это был не слуга.

Верити положила на стул ридикюль и зонтик и начала расстегивать жакет.

Он встал, не понимая, почему она здесь, и в то же время не смея надеяться.

Улыбнувшись, она подошла к нему и, встав на цыпочки, быстро поцеловала в щеку.