Пола Куин - Соблазненная горцем

«Нет. Это неправда».

Тристан не желал верить тому, что услышал. Неужели эта прекрасная храбрая девушка, заставившая его вспомнить все то, о чем он много лет пытался забыть, дочь Арчибальда Фергюссона? И это она только что сказала, что дядя Роберт заслуживал смерти? Не может быть!

Безвольно уронив руку, Тристан в страхе попятился. Ему хотелось осыпать проклятиями весь род Фергюссонов, но как он мог, если сам был виновен в смерти дяди? Она неверно судила о Роберте Кемпбелле, но охваченный ужасом Тристан не смог ей возразить. Ошеломленный, растерянный, он лишь смотрел на нее во все глаза.

— Мне нужно идти, — произнес он наконец сдавленным голосом.

— Что? — Удивленно подняв брови, Изольда протянула к нему руку, но Тристан резко отпрянул. — Что случилось?

Ему следовало сказать ей, кто он такой. Признаться, что самый страшный кошмар ее жизни — дело его рук, но ему не хватило бессердечия или смелости.

— Я только что вспомнил, что обещал показать сестре королевский театр. До свидания.

С этими словами он повернулся и ушел, не оглянувшись.

Прекрасная Изольда принадлежала к проклятому роду Фергюссонов, и ради ее же блага ему следовало забыть о том, что они когда-то встречались.

— А чуть правее вы увидите Карла Первого во всем блеске его величия.

Тристан бросил рассеянный взгляд на расписной потолок пиршественного зала, к которому пытался привлечь внимание его сестры Генри де Вер, сын графа Оксфорда. Бедняжку Мейри усадили рядом с англичанином, и ей пришлось поддерживать беседу с ним на протяжении всего ужина, состоявшего из восьми перемен. Тристан сочувственно покосился на сестру: его нисколько не интересовали мертвые короли, как, впрочем, и живые. И все же бессмысленная болтовня вельможи отвлекала его от мыслей о дочери Арчи Фергюссона.

Он хотел бы навсегда прогнать от себя мысли об Изольде, но, расставшись с ней в полдень, шесть часов назад, не мог думать ни о чем другом. Почему? Почему именно она? Прежде он тотчас забывал о женщинах, стоило им расстаться. Даже те, с кем он делил постель, не занимали все его помыслы, как мисс Фергюссон. Ее нежная улыбка, огрубелые ладони, все ее чертовы разговоры о галантных рыцарях и тяжелой жизни дома, вызвавшие у Тристана желание вмешаться и спасти прекрасную даму.

О чем он только думал, черт возьми? Он ведь не рыцарь, сошедший со страниц книг, которые мать и дядя читали ему в детстве. Он давно оставил попытки стать рыцарем, а даже если бы захотел совершить рыцарский поступок, как ему спасти Изольду от враждебности своего клана? Ведь даже если бы сам Тристан погасил в себе ненависть к ее отцу, остальные Макгрегоры по-прежнему будут винить во всем Арчибальда Фергюссона.

— А здесь запечатлен союз Англии и Шотландии, — продолжал бубнить Оксфорд, указывая на левую сторону потолка.

Тристан осушил свой кубок и сделал знак слуге принести еще вина. Вечер обещал быть длинным и скучным, титулованный болван, сидевший между Макгрегором и его сестрой, трещал не умолкая. Тристан подумал было сбежать, пересесть за стол к леди Элеоноре Хартли. У нее была восхитительная грудь, но ума не больше, чем у ночного горшка или полотняной простыни. Он равнодушно оглядел многолюдный зал, скользнул взглядом по фигуре леди Хартли, а в следующий миг, сам того не желая, уже искал глазами другое лицо. Без пудры и румян, без лжи и жеманства.

— Все, что вы рассказываете, безумно интересно, милорд. — К счастью, голос сестры отвлек Тристана от мыслей о злейшем враге его семьи. — Я поражена вашими обширными познаниями в истории Уайтхолла, — почти пропела Мейри. — Мне не терпится услышать продолжение.

Тристан выразительно закатил глаза и беспокойно заерзал, готовясь выслушать очередную бесконечную лекцию об истории дворца. Он уже подумывал о том, чтобы тихо удалиться, пока не вспылил, не оскорбил Оксфорда и остальных англичан, когда несносный зануда вдруг поднялся с кресла.

— И вы непременно услышите продолжение, дражайшая леди, — проворковал Оксфорд. — Но прежде я должен поприветствовать лорда Хантингтона, который, как я вижу, только что прибыл на ужин.

Вельможа откланялся, и Тристан облегченно вздохнул.

— Признайся, Мейри, — заговорил он, повернувшись к сестре. — Разве тебе не кажется, что болтовня Оксфорда об истории этого дворца так же уныла, как шрам, тянущийся от его глаза к подбородку?

— Я нахожу его шрам весьма интригующим, — скупо усмехнулась Мейри, поднося к губам кубок. — А если бы в твоей прелестной голове была хоть капля ума, ты бы знал, что у пустослова с длинным языком можно немало выведать.