Кристин Монсон - Блистательный обольститель

— Папа, ты уверен, что сможешь? — протестовала Анне-Лиз.

— Смогу ли? Я должен. Я прекрасно себя чувствую!

Через несколько минут, в середине быстрого танца, он неожиданно замер и вдруг повалился на пол, схватившись рукой за сердце. Анне-Лиз, обезумев от испуга, кинулась к нему, ее пояс развязался. Отец корчился от боли, его тело сотрясалось в конвульсиях. Через мгновение Дерек Клавель оказался рядом, но было уже поздно. Уильям Девон сделал последний судорожный вздох, тело его вытянулось — он был мертв. Анне-Лиз прижала дрожащие руки к губам, чтобы не закричать, но тишина придавила ее сердце и разум. Он был мертв, от всей его доброты и бодрости духа остались лишь тихая белая фигура, так непохожая на отца. Даже дух ушел в руки Господа, где он будет ждать до тех пор, пока она не последует за ним. Если только она увидит его снова… А что, если нет? Что, если отец и все верующие ошибаются и нечего ждать после смерти, кроме пустой мрачной вечности?

Она почувствовала мягкое, успокаивающее прикосновение Дерека, приподнявшего ее за плечи, и слезы, собиравшиеся пролиться, застыли в ее глазах. Она тяжело и с болью вздохнула и победила растущий страх верой — верой, полученной еще на коленях отца. Они обязательно встретятся, она чувствовала это сердцем. А сейчас она должна продолжать жить и высоко держать голову. Анне-Лиз закрыла глаза, приказав сердцу успокоиться. А когда ее руки опустились на веки отца, она была уже спокойна.

Похороны прошли на кладбище военного городка на рассвете. Сереющие лохмотья пальм за стенами кладбища были равнодушны к горю Анне-Лиз. С черной лентой на рукаве мундира Дерек Клавель стоял позади Анне-Лиз, когда простой деревянный гроб опускали в могилу. Хотя Уильям Девон пробыл в Индии недолго, проститься с ним пришли многие. Анне-Лиз тронуло это; ее уставшие от недосыпания глаза были сухи, так как она не позволяла дать волю своим чувствам на людях. Ее горло сдавило, когда она увидела, как гроб отца засыпают землей. Кто может описать необратимость смерти? Живые говорят о тяжкой утрате, но смерть гораздо более ужасна. Душа Анне-Лиз была сгустком печали, но она знала, что настоящее горе придет после. Теперь она лишь оцепенела. Отец умер так неожиданно, что эта утрата была похожа на удар кнутом. Анне-Лиз постоянно возвращалась к мыслям об отце. Он был таким нежным с ней, совершенно лишенным честолюбия человеком. Она вспоминала, как он с матерью набивал подушки ватой в Китае, как убирал рис, чтобы помочь новообращенным и друзьям. Отец любил Китай и хотел бы остаться там. Но похоронив жену, решил уехать. После смерти Элизабет ему казалось, что его жизнь кончена, поскольку он потерял самое дорогое, что у него было. Но боль и тоска постепенно проходили. Он только все чаще стал задумываться о том, что скоро наступит такой момент, когда Анне-Лиз услышит пустое эхо первого кома земли, падающего на его гроб. И вот этот момент пришел: точно так она слышит это эхо сейчас… с затаенным ужасом и жгучей тоской.

Когда последний из провожавших покойника молча ушел, Анне-Лиз почувствовала руку Дерека на своем плече. Его прикосновение было таким приятно успокаивающим! Она повернулась и склонила голову ему на плечо. Ей хотелось забыть обо всем.

— Спасибо, что пришли, — прошептала она.

— Я горжусь, что был знаком с твоим отцом. Он был джентльмен. — Слово «джентльмен» Дерек произнес с чувством истинной доброты и учтивости. — Уильяму не свойственно было лицемерие или что-то подобное. Я скорблю о нем.

— Он любил и уважал вас. Я уверена, что он думал о вас как о сыне, которого у него никогда не было.

Он медленно отвел ее от могилы:

— Он обсуждал с вами ваше будущее?

— Нет, он просто сказал, что обеспечил меня. Думаю, что адвокат внесет ясность сегодня к вечеру.

— Он говорил вам, что назначил меня своим душеприказчиком?

— Да.

— И что я должен быть вашим опекуном до замужества или достижения вами двадцати одного года?

Она побледнела:

— Отец ничего не говорил об опекунстве. Я не ребенок.

Дереку понравилось возмущение Анне-Лиз. Он и сам был сильно удивлен, когда Уильям Девон предложил ему стать ее покровителем. «Анне-Лиз нуждается в этом, а вам пойдет на пользу такая ответственность. Вы так давно в Индии, Дерек, и цивилизованны, как татарин», — сказал он тогда.

Дерек взял руку Анне-Лиз:

— Вам исполнилось только семнадцать в прошлом месяце. Для замужества это слишком мало. А оставаться одной в Индии вам нельзя. Я хочу, чтобы вы жили в моем доме.