Кэрол Мортимер: Опасный обольститель

Май 1817 года

Лондон

— Не хотите ли проехаться в моей карете, Женевьева?

Женевьева вздрогнула от неожиданности и обернулась. На верхней ступеньке лестницы, ведущей из церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, стоял молодой мужчина. Она знала этого джентльмена, они были свидетелями на свадьбе общих друзей. Церемония венчания только что закончилась.

Женевьеву удивил праздный вопрос. У подножия лестницы стояла ее собственная карета, в которой дожидалась служанка. Она вовсе не нуждалась в помощи молодого джентльмена, чтобы добраться домой на площадь Кавендиш.

Кроме того, различие в их социальном положении не предполагало такого обращения. Она — Женевьева Форстер, вдова герцога Вуллертона, джентльмен же — лорд Бенедикт Лукас, среди своих ближайших друзей и заклятых врагов больше известный как Люцифер. До сегодняшнего дня они были едва знакомы. И потому он не должен называть ее по имени, ему следует обращаться к ней «ваша светлость».

— Женевьева, — между тем настаивал он.

Она почувствовала, как по спине пробежал легкий холодок, и с любопытством посмотрела на мужчину. На нем был черный цилиндр, который он надел, как только они вышли из церкви. Взгляд угольно-черных глаз Люцифера был странным, загадочным и немного пугающим. Он приподнял тонкую черную бровь, и лицо его приобрело насмешливое и немного надменное выражение.

Люцифер…

Это прозвище подходило Бенедикту Лукасу как нельзя лучше. Вьющиеся черные как смоль волосы ниспадали на плечи, обтянутые черным фраком. Невероятно темные пронзительные глаза. Высокие скулы и благородный, красиво очерченный рот. Портрет довершали греческий нос и аристократический, гордо поднятый подбородок. Выражение лица всегда было несколько высокомерным. По всему чувствовалось, что Бенедикт Лукас старался держать дистанцию с окружающими.

Люцифер был старше Женевьевы на шесть лет, ему исполнилось тридцать один год. Но из-за той напряженной внутренней работы, которая постоянно происходила в нем, казался намного старше. Во взгляде темных глаз читались страсть и какая-то тайна.

Женевьева, как и все лондонское общество, знала, что причиной тому была трагическая гибель его родителей. Десять лет назад они были найдены убитыми в своем поместье. Их тела обнаружил Бенедикт. Убийцу не нашли, и бесчеловечное преступление так и осталось безнаказанным.

Возможно, поэтому Бенедикт Лукас всегда одевался во все черное. Правда, этот цвет очень подходил ему. У Люцифера была идеальная фигура. Широкие плечи, узкие бедра, мускулистая грудь и длинные ноги, красоту которых не могли скрыть даже мешковатые брюки. Столь мрачное одеяние придавало облику Бенедикта Лукаса загадочность и шарм, но Женевьева знала, что мужчины подобного склада таят опасность для одиноких женщин вроде нее.

Неужели он решил, что Женевьева сможет нарушить условности и правила хорошего тона и принять его приглашение? Разве благородные дамы ездят в карете наедине с мужчинами, которых едва знают?

Хотя нельзя сказать, что его предложение по-настоящему смутило Женевьеву. Неделю назад она заявила ближайшим подругам Софии и Пандоре, что они должны во что бы то ни стало завести себе любовников до конца сезона. София и Пандора, так же как и Женевьева, недавно овдовели и, выдержав положенный год траура, снова вернулись в общество.

Женевьева понимала, что у нее никогда не хватит смелости претворить в жизнь свое дерзкое заявление. Ее брак с Джошуа был очень несчастливым. Муж постоянно унижал и оскорблял ее. И теперь молодая вдова относилась ко всем мужчинам с настороженностью и предубеждением.

Женевьева нервно облизнула губы:

— Спасибо за предложение. Очень мило с вашей стороны, но…

— Неужели такая… смелая леди, как вы, Женевьева, может испугаться оказаться в карете наедине с мужчиной?

Женевьеву смутили слова Люцифера. Он сказал, что она смелая. Именно это слово употребила она в разговоре с подругами, говоря о предполагаемых любовниках до конца сезона. Этот разговор слышал лучший друг Люцифера. Неужели он передал ее слова, сказанные не всерьез? Если это действительно так, то этот человек поступил очень неблагородно.

Она посмотрела Бенедикту прямо в глаза, желая, чтобы взгляд ее был как можно тверже и увереннее, но, несмотря на все усилия, успеха не достигла. Как обычно, в ее голубых глазах читались настороженность и робость.