Жанна Бурен - Дамская комната

— Мне хочется, дочка, чтобы вы были самой красивой, и для этого я сразу же отдам вам некоторые из моих украшений.

— Торопиться некуда, мама!

— Если бы так! У нас не так уж много времени.

Жанна обняла мать и горячо расцеловала ее. В последнее время она переняла у Бернара привычку смеяться во весь голос. С того времени как она в него влюбилась, Жанна стала более непосредственной.

Если не приходилось заботиться об отправке мебели и посуды в Блуа, где будущие супруги должны были поселиться в полностью обставленном доме, доставшемся Бернару от родителей, за несколько лет до этого по обоюдному согласию ушедших каждый в свой монастырь, зато нужно было приготовить для отправки туда специально вышитое белье из приданого новобрачной, ее личные вещи, книги, гардероб. Все это заняло много кофров. После свадьбы предстояло отправить туда же обычно многочисленные подарки, по традиции доставлявшиеся молодым на следующий день после торжества.

Так как в круг знакомых Брюнелей входили буквально все ювелиры, суконщики и галантерейщики столицы, не говоря уже о тех, которые должны были приехать по приглашению Бернара из Турени, на свадьбе должно было собраться очень много народу.

Пришлось нанять лакеев для прислуживания многочисленным приглашенным, плотников для сооружения огромных столов на козлах на открытом воздухе для торжественного обеда, и оставалось лишь надеяться на то, что Господь пошлет в назначенный день хорошую погоду.

Со своей стороны Арно занялся подыскиванием лучших менестрелей и музыкантов Парижа.

Под предлогом необходимости обсудить с каноником Клютэном подробности службы, которая должна была быть совершена с большой помпой в церкви Сен Жермен-де-л'Осьеруа, Матильда выбрала время, несмотря на всю эту суматоху в доме, не только навестить, как обычно по четвергам, сестер Центральной больницы, но и зайти к нему в пристройку собора Парижской Богоматери.

Она рассказала канонику о своих снах, приснившихся ей зимой, склонивших ее к мысли о близкой смерти.

— Вы знаете, что я не боюсь смертного часа, но хотела бы привести себя в порядок перед встречей с Господом! Что вы мне посоветуете?

Каноник выслушал ее не прерывая.

— Сказано, что нам не дано знать ни дня, ни часа, — заметил он спокойно, когда Матильда умолкла. — Не кажется ли вам, племянница, с вашей стороны слишком самонадеянным допускать мысль о возможности нарушения божественных принципов вам в угоду?

— В обоих этих сновидениях все казалось таким ясным, дядя, что я не могу думать…

— Действительно, пророкам, некоторым крупным мистикам порой ниспосылались конкретные откровения по поводу их будущего. Но, скажите по совести, у вас есть такое чувство, что вы принадлежите к их священной когорте?

Он улыбался.

— Вы не принимаете меня всерьез, дядя!

— Не в этих обстоятельствах, Матильда. Да, действительно, мне не кажется, что я должен согласиться с таким самовозвеличиванием, которое, как мне думается, не имеет достаточных оснований.

— Я такая жалкая христианка, барахтаюсь в трясине своих несовершенств и слабостей…

— Я не так требователен по отношению к вам, как вы сами, дочь моя. Мне представляется, что вы сумели выполнить свой долг там, где поставил вас Бог.

— Я так уклонялась, так часто протестовала, проявила столько малодушия и колебаний, боясь подчиниться Его воле! Поэтому я хотела бы подготовиться к хорошей смерти.

— Достойная смерть не больше чем конец, венчающий достойную жизнь. Всю нашу жизнь, день за днем, мы, каждый по-своему, шагаем к моменту истины. Перестаньте терзаться, дочь моя. Просто продолжайте делать свои обычные дела. Однако вам ничто не мешает прийти ко мне с более глубокой исповедью до праздника Успения Богоматери Марии. Вы должны также причаститься, как и каждый год, придя на следующий день к обедне. Во всем же остальном, поверьте мне, вам следует блюсти себя, как вы это делали всегда, в уважении к ближним и в любви к Господу. Не думаю, чтобы от вас требовалось что-либо другое. Самонадеянно желать быть безупречным. Мы такими никогда не будем!

Расставаясь с племянницей, каноник осведомился о Флори.

При встречах с ним после приезда в Париж молодая женщина рассказала ему о смерти Гийома и обо всем, что за нею последовало. Матильде это было известно.

— Она ожидает решения мужа, — сказала она, — и мучается страшно. Я не знаю, что с нею станется, если он откажется помириться с нею.

— Надо молиться о том, чтобы он простил ее. Я от всей души желаю, чтобы их взаимная привязанность преодолела это последнее препятствие. Уже преодолено так много других!