Барбара Картленд: Я люблю другого

— А я бы хотела сначала помыться, — сказала Илейн.

— Пойдемте, я покажу вам ванную, — предложила Фенела. — Наверх, пожалуйста.

Девушка пошла впереди, Илейн следовала за ней в гнетущей, как показалось Фенеле, тишине.

«Интересно, кто она? — гадала девушка. — Надеюсь, Саймон будет ее писать, а то денег уже совсем нет!»

— Боюсь, ночевать вам придется в моей комнате, — произнесла она вслух при приближении к двери в спальню. — Сразу после ленча я вынесу свои вещи. Мы живем здесь довольно тесно, и хотя снаружи дом кажется большим, на самом деле он страшно мал.

Илейн с пренебрежительной гримаской шагнула к зеркалу на простом дубовом туалетном столике.

— Вы что же, здесь все время живете? — осведомилась она. — Наверное, тоска ужасная, да?

— Я привыкла, — ответила Фенела. — А вот вам, пожалуй, здесь действительно покажется слишком уж спокойно.

Девушка вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

«Она — одна из худших, — молча решила Фенела, спускаясь по лестнице. — Надеюсь, на этот раз папа в отпуск ненадолго. Такие вещи очень плохо влияют на My».

Фенела поспешила в кухню к буфету и достала с верхней полки заветную баночку дорогих мясных консервов из языка, припрятанную на такой случай. Приготовление салата заняло у нее не более пяти минут.

К счастью, Нэнни уже начистила немного моркови детям, и Фенела воспользовалась ею, добавив свекловицы и шинкованной капусты, пока блюдо не приобрело весьма аппетитный вид.

Весьма кстати под рукой оказались три яйца, собранные ею сегодня рано утром из-под несушек, — получился прелестный омлет, к которому оставалось добавить немного сыра и зелени, причем именно так, как больше всего — уж она-то знала! — любил ее отец.

Фенела пробежала через коридор к мастерской. Саймон и Илейн потягивали коктейль перед только что разожженным камином.

— Ленч готов, вот, пожалуйста, — весело объявила Фенела, — и поспешите, потому что омлет испортится, если его держать слишком долго…

«Саймон в хорошем настроении», — подумала Фенела, наблюдая, как отец направляется к столовой, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, и в походке его чувствуется особенный, свойственный ему одному жизнерадостный ритм.

Пока вновь прибывшие ели, девушка поставила вариться кофе и убрала наверх чемоданы, оставленные в холле. Она обратила внимание на саквояж Илейн — из дорогой кожи, с золотыми тиснеными инициалами.

Когда кофе сварился, она отнесла его в мастерскую и сервировала на маленьком подносе возле камина. Как она и ожидала, после первой же выпитой чашечки ее отец объявил, что пойдет наверх переодеться.

Фенела выждала минут пять, а потом поднялась следом и постучала в дверь спальни.

— Войдите! — раздалось изнутри.

При появлении дочери Саймон проронил: «Ах это ты…» — с легким разочарованием в голосе, как будто ожидал увидеть кого-то другого.

— Ты способен хоть минутку посвятить делам? — поинтересовалась Фенела.

— Нет, не способен, — категорически отрезал Саймон. — И если ты собираешься просить денег, моя девочка, то лучше не старайся понапрасну.

— Но папа, мне же нужно!

Саймон наморщил брови и смерил ее взглядом.

— Ну что ты все заладила: «папа» да «папа»? — ни с того ни с сего заявил он. — Это заставляет меня чувствовать себя стовосьмидесятилетним стариком. Нельзя ли как-нибудь посовременнее, что ли, — «Саймон», например? Это и к My относится.

— Но это так неестественно! — возразила Фенела. — Мы же всегда звали тебя папой…

— Да знаю я, знаю! Но при этом чувствую себя чертовски старым. Неприятно, понимаешь?

По-моему, тебе нечего беспокоиться из-за своего возраста, — с улыбкой заметила Фенела. — Тем более что для мужчины он не имеет большого значения.

— А вот и имеет! — упрямился Саймон.

— Ну ладно, пусть будет… Саймон, но если я уступаю тебе, то надеюсь на ответные уступки и с твоей стороны, а именно: прямо сейчас же выпиши мне чек.

— Но я не могу, Фенела! И не надо на меня давить…

— Но послушай, — настаивала Фенела, — мы что, должны одним воздухом питаться? Ты же не посылал денег уже почти целых четыре месяца! Больше того, не ответил ни на одно мое письмо, где я просила об этом!

— Да знаю я, знаю, — раздраженно твердил Саймон, — но денег у меня нет!

Последние слова он просто выкрикнул в лицо дочери.

Фенела прошла через комнату к окну и выглянула наружу. Ее всегда расстраивали крики отца. Причем с ее стороны обижаться было просто глупо, потому что она прекрасно знала, что Саймон не придает своим воплям никакого значения.