Мишель Маркос - Очаровательная плутовка

— Ты что… собираешься шантажировать этих людей?

— Нет. Не шантажировать. Я придумала кое-что получше.

Большие карие глаза Дженни с удивлением смотрели на подругу, словно она видела ее впервые.

Эйприл раскрыла дневник и передала Дженни лоскуток материи с контуром ладошки.

— Ты знала, что двадцать лет назад, когда мадам купалась в роскоши и была хорошо известна в Лондоне, у нее родился ребенок?

Дженни сосредоточенно сдвинула черные брови и с недоумением потрогала лоскут.

— Да? А от кого?

Эйприл полистала страницы.

— Она об этом ничего не пишет, но примерно в то время у нее было около десяти постоянных клиентов. И все они очень знатные и богатые. Вот, послушай: «Я больше не вынесу этого горя. Боль от потери моего ребенка слишком велика. Все, что у меня есть, — это рисунок, который я сделала с ручки младенца. Это печальная память о ребенке, который больше мне не принадлежит». И вот какая мне пришла мысль. Я примерно такого же возраста, каким сейчас мог быть этот ребенок. Если я нанесу визиты каждому из тех мужчин и назовусь ребенком, который мог у них быть, они сделают все возможное, чтобы я об этом никому не сказала. Если они почувствуют, что их имена появятся в газетах в связи с мадам и что есть зримое доказательство этих отношений, то их карманы для нас будут широко открыты. Это потрясающая возможность получить деньги! Золотое дно.

— Это потрясающая возможность угодить в Ньюгейтскую тюрьму! Ты чокнутая. Да всем им наплевать на то, что они забавлялись с мадам двадцать лет назад.

— Нет, не наплевать! Таким важным шишкам? Они скорее раскошелятся на несколько фунтов стерлингов, чем допустят хоть каплю скандала.

— Эйприл, это серьезное преступление. Нас могут посадить в тюрьму!

Но Эйприл горела от нетерпения.

— Мы не совершим ничего преступного! Никто ничего не скажет. Но если вдруг нас арестуют — в суде мы расскажем все! И дневник предъявим как доказательство. Если что-то всплывет наружу, то об этом узнает весь Лондон, а ни один из благородных господ этого не хочет. Поверь мне — мы с тобой в суд не попадем.

Дженни повалилась на спинку кожаного сиденья.

— Ну, нет, я не хочу в этом участвовать. Кучер, останови кеб.

Кучер натянул поводья, и карета дернулась.

— Нет, кучер! — крикнула Эйприл и сердито взглянула на подругу: — Дженни, послушай меня. Девушки вроде нас никогда ничего не добьются, разве ты не понимаешь! Как думаешь, где нам суждено окончить жизнь? Ты хочешь стать такой, как старая Маргарет, — беззубой, умирающей от цирроза? Как раз так и кончают старые проститутки. У тебя нет будущего.

— Если меня поймают, то уж точно будущее мне не светит! Если меня не повесят, то отправят прямиком в Австралию вместе с другими проститутками. И с тобой мы никогда больше не увидимся.

Эйприл вздохнула:

— Дженни, если мы с тобой хотя бы не попытаемся, то уж точно никогда не увидимся. Мадам сказала, что если я не стану работать с остальными девочками, то она меня выгонит. А идти мне некуда. Даже если я найду работу, то на что мне рассчитывать? На жизнь прислуги? Возможно, если я буду очень усердно трудиться и буду послушной, то лет через десять — двенадцать смогу подняться до положения прачки. Но мне этого мало!

Дженни прищурилась.

— Вижу, что Гленда была права — ничего хорошего не выйдет, если станешь мечтать о невозможном!

Эйприл возмутилась:

— Почему о невозможном?! А что возможно? Всем угождать? Всем, кто выше меня? Ты не знаешь, что это такое — шестнадцать часов в проклятой судомойне, когда руки постоянно в горячей воде с содой! Не было дня, чтобы я не оттирала три сотни столовых приборов и тарелок. Знаешь что? Счастливый день никогда не наступит. Никогда! Его приблизить могу только я. Именно это я собираюсь сделать. Обстоятельства определяют наш выбор, сказала мадам. И она была права. Если у тебя сохранилось хоть немного разума, ты поймешь, что это единственный способ прекратить задирать юбки по прихоти любого мужчины.

Несмотря на то что Дженни не нравилась ее профессия, слова Эйприл ее обидели.

— А что плохого я делаю? Деньги я зарабатываю честно.

— А живешь нечестно.

— По крайней мере, я не краду.

Эйприл потерла лоб.

— Послушай, в любом случае мы никогда не станем уважаемыми в обществе. Но с деньгами — даже с небольшими — мы это уважение получим. Разве ты этого не хочешь? Ох, Дженни, я знаю, что рискую, однако я все просчитала. Обещаю — я не допущу, чтобы ты пострадала. Пожалуйста, помоги мне.