Мари Кордоньер - Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты

Париж, март 1633 года

По обшарпанному экипажу было сразу заметно, что каретник поставил его на колеса слишком давно. Покрытый пылью, без кистей, занавесей и какого-либо намека на родовой герб, грохотал он по булыжной мостовой. Краска на дряхлой дорожной карете облупилась и покрылась толстым слоем грязи. Спицы на огромных колесах потрескались.

Лошадям тоже пора было на пенсию. Шум улиц французской столицы пугал их. Зато кучер на козлах был совсем юным. Нелегко ему было править нерасторопной парой на узких улочках в старых кварталах. Напрягая худенькие плечи, он изо всех сил натягивал вожжи, чтобы избежать столкновения с водосточными трубами и выступающими стенами домов. Вслед ему летели проклятья перепуганных пешеходов и торговцев.

Когда карета добралась наконец до широкой, красило вымощенной улицы, ведущей к Королевской площади, щуплый кучер решил еще раз пустить унылых кляч рысью. Новые княжеские дворцы, окружавшие площадь, казалось, высокомерно взирали на еле передвигавшуюся развалюху.

Перед роскошным дворцом Мариво, двухэтажный особняк которого украшала великолепная колоннада, а венчала балюстрада с фигурками полуодетых мраморных дам, кучер притормозил.

Въездные ворота были, к счастью, столь широки, что, даже сделав резкий, неуклюжий поворот, карета, тем не менее, минуя столбы, благополучно въехала прямо на середину квадратного, ограниченного со всех сторон зданиями двора. Фыркнули измученные дорогой лошади, и экипаж наконец остановился. Глубокий вздох кучера никто не услышал. Руки, уставшие от напряжения, бессильно опустились.

Конюхи в ливреях, выбежавшие, как положено, навстречу прибывшим, изумленно посмотрели на обшарпанную карету. Право начать разговор они предоставили пожилому слуге, который возмущенно обратился к юноше, бросившему вожжи на колени.

— Ты что, парень, с ума сошел? Или ты думаешь, что приехал в дешевый трактир?

— Заткнись! Моя госпожа проделала длинный путь и не желает с тобой объясняться. Это дворец Мариво?

Пожалуй, не сами слова, а высокомерный тон, которым они произносились, заставил лакея удивленно поднять брови.

— Ну, допустим. И что дальше? — проворчал он недоверчиво.

— А то, что получишь нагоняй, если заставишь благородную барышню томиться в карете и не доложишь немедленно своему господину о прибытии мадемуазель Камара, его нареченной невесты.

Прежде чем новость успела достигнуть любопытных ушей слуг, через ворота стремительно ворвался во двор всадник. В последний момент он виртуозно осадил перед неожиданным препятствием разгоряченного коня. Могучий вороной жеребец дернулся, поднялся на дыбы и, фыркнув, подался в сторону.

Без видимых усилий всаднику удалось успокоить напуганное животное. Потрепав лошадь по шее, он скользнул равнодушным взглядом по карете и остановил его на старшем конюхе, у которого вдруг застряли в горле слова оправдания.

— Уж не на ярмарку ли в Сен-Дени я попал вместо собственного дома? — саркастически спросил он.

Перья безупречной белизны на шляпе красиво подчеркивали черный цвет блестящих насмешливых глаз и темный загар мужественного лица.

— В связи с чем удостоился я чести лицезреть вас в своем жилище, молодой человек? — внезапно обратился он к кучеру, вздрогнувшему от неожиданности.

Однако тот быстро обрел вновь свое высокомерие, лишившее даже старшего конюха на какой-то момент дара речи.

— Вы монсеньор де Мариво?

— Барон де Мариво, — подчеркнул всадник, а затем добавил, едва скрывая раздражение: — Я, в общем-то, не привык представляться кучерам своих гостей.

— Прошу прощения, — произнес юноша, находившийся благодаря высоким козлам на одном уровне с всадником. Потом с элегантным поклоном представился: — Я не кучер. Я Камара.

— Камара?

— Я привез к вам свою кузину, мадемуазель Диану Грас де Камара. Вашу нареченную невесту. Разве вы не получили письмо, в котором она извещала вас о своем приезде?