Кэтрин Андерсон: Подруга волка

Орегон, 1866 год

Дождь заливал лицо Джейка Рэнда, струился ручейками по его щекам, смешиваясь со слезами, образуя соленую лужицу во впадинке над верхней губой. Мокрая прядь черных волос закрывала его глаза. Глаза застилало пеленой, из-за которой он не мог разглядеть могилу своей матери. Но это уже не имело никакого значения. Ливень моментально размыл могильный холм и сравнял его с мокрой землей. Если бы не камень, который он установил, чтобы отметить это место, могилу вообще нельзя было бы отличить от окружающего его земляного месива. Он хотел бы, чтобы отец выстругал крест, но, как обычно, тот был занят. Отец помогал рыть могилу, проследил за тем, чтобы мать похоронили как следует, и прочитал молитвы. Но отструганный крест должен был появиться позже, после того как день закончится. Это были трудные времена, и отцу приходилось их всех кормить.

Стиснув кулаки, Джейк потер глаза, твердо решив не показывать сестрам своих слез. Теперь, когда мать покинула их, ему придется заботиться о сестрах; он был самым старшим. Джейк обещал матери справиться с этим и знал, что она надеялась на него.

Он опустил взгляд на трехлетнюю Сару, которая, вся дрожа, стояла рядом с ним. Он хотел бы поменяться местами с младшим братом Джереми и находиться сейчас на работе на ручье. Почему ему приходится стоять здесь до конца и говорить последние прощальные слова? Джейк не обладал даром произносить речи.

Он уже прочитал «Отче наш», по крайней мере, большую ее часть. Других молитв он не знал, кроме молитвы, произносимой за столом перед едой, однако здесь она была неуместна. Он понимал, что должен в конце церемонии сказать какие-то хорошие слова о матери, но не мог ничего придумать. Если бы здесь был Джереми! Как раз сейчас его дар заговорить собеседника до смерти пришелся бы кстати.

Снова захныкала Сара. Он хотел, чтобы она замолчала. Не тут-то было. Она выглядела так, как будто насосалась квасцов. Сопли тянулись от кончика носа до ее верхней губы. У него не было носового платка, поэтому он быстро вытер ей нос своим рукавом. Сара засопела, затем всхлипнула, воздух вырвался из ее ноздрей. Он снова вытер ей нос.

Бедняжка Сара! Ее черные высокие сапожки были покрыты комьями красной грязи. Изодранная рубашка, прежде принадлежавшая Джейку, обтягивала ее мокрые худенькие плечики. Из-под юбки виднелись острые маленькие коленки, покрасневшие от холода, как яблоки. Она проглотила слезы и опять задрожала, ее маленькое личико перекосилось.

Джейк притянул сестренку к себе поближе. Мать полагала, что объятие стоит тысячи слов. Запах мочи ударил ему в нос — он понял, что прошлой ночью она намочила свои штанишки. Его охватило чувство вины. Он обещал матери заботиться о девочке, и вот она здесь, промокшая до нитки, замерзшая и благоухающая, как загон для скота в августе месяце. Хорошо же он выполняет свое обещание! Она прижалась лицом к его боку. Он понял, что она снова вытирает нос об него. Мать всегда ее ругала за это, но у него не хватило духа сделать то же самое сейчас.

На глаза снова навернулись слезы, и он глубоко вздохнул. Он вспомнил, как вчера поссорился с Мэри-Бет, — как раз перед тем, как матери стало плохо. Затем он припомнил, как играл с Джереми на холме, отложив на потом все домашние дела. А теперь мать ушла, и он ничего не может с этим поделать, не может вернуть ее. Ничего. Он даже не может попросить у нее прощения.

В животе урчало от голода, и колени ослабли от усталости. Это был неправильно — чувствовать голод сейчас, но в последний раз он ел вчера в полдень, а копать могилу было тяжелой работой.

Почти такой же тяжелой, как добывать золото…

— Здесь очень грязно, — Сара уставилась на могилу, затем умоляющим взглядом посмотрела на него. Мокрые пряди черных волос прилипли к ее щекам. Она дрожала так сильно, что у нее стучали зубы.

— Почему мы должны опустить ее в эту грязь?

У Джейка не было ответа. Если Бог и существует, то он очень далеко отсюда, вероятно где-нибудь в Калифорнии, где всегда светит солнце. Если бы Джейк был Богом, то был бы только там.

С дальней стороны могилы послышался голос восьмилетней Мэри-Бет:

— Мамы с нами больше нет, котенок. Она теперь в раю вместе с ангелами.

Джейк посмотрел на Мэри-Бет, надеясь, что та продолжит говорить, — что-нибудь об арфах и платьях и улицах, вымощенных золотом, — и как-то отвлечет внимание маленькой Сары. Если в памяти малышки останется мать с лицом, покрытым этой грязью, то ее целый год будут мучить кошмары. Но, как обычно, Мэри-Бет сделала все наоборот, наперекор тому, чего хотел Джейк. Она скорбно поджала губы и замолчала. Все еще не теряя надежды, он перевел глаза на шестилетнюю Ребекку, но та стояла замерев, словно статуя, с остановившимся взглядом на белом лице, ее черные волосы свисали мокрыми прядями.