Жюльетта Бенцони - Время любить

Арно выронил лук и посмотрел на Катрин, которая следила за этой странной церемонией. Она увидела, что слезы заблестели в глазах ее мужа. Хриплым голосом он прошептал:

— Так когда-то раньше дорогой лебедей уходили викинги в вечность. Последний викинг был похоронен так, как хотел… Его душило волнение. Арно де Монсальви убежал, скрывая слезы.

На следующий день, на рассвете, сине-красный парус «Магдалены» полнился свежим утренним ветром. Торжественно и величаво галера Жака Кера вышла из порта. Какое-то время Катрин, прижавшаяся к Арно и укрытая его плащом, смотрела на удалявшийся белый город в зеленом обрамлении садов. Она старалась рассмотреть в портовой сутолоке смешной оранжевый тюрбан Абу-аль-Хайра.

Так мало времени прошло после смерти Готье, а ей уже приходилось с тяжестью на сердце прощаться еще с одним старым другом, которому она была обязана вновь обретенным счастьем, но врач сразу оборвал ее печаль:

— Мудрец сказал: «Отсутствие ощущают только те, кто не умеет любить. Это дурной сон, от которого быстро просыпаются». В один прекрасный день, может быть, я приду и постучу в вашу дверь. У меня еще осталось много неизученного в вашей удивительной стране.

Когда уже ничего не было видно и город превратился мутное белое пятно, Катрин пошла на нос корабля. Тяжелый форштевень резал бездонную голубизну воды, соединяющуюся на горизонте с небесной лазурью. Над кораблем с криком летали белые чайки. В конце этой голубой бесконечности была Франция, родная земля, смех Мишеля доброе лицо Сары, узловатые руки и преданные глаза людей в Монсальви. Катрин подняла голову и увидела, что Арно смотрит на горизонт.

— Мы возвращаемся, — прошептала она. — Как ты думаешь, на этот раз это уже навсегда?

Он улыбнулся ей нежной и насмешливой улыбкой.

— Думаю, моя миленькая, что с большими дорогами для мадам де Монсальви покончено! Хорошо запомни эту, она — последняя…

«Магдалена» плыла в открытое море. Ветер стал резче, парус наполнился ветром, и корабль, как большая и свободная птица, полетел по голубым волнам.

С самого рассвета два брата-мирянина, сменяя друг друга, звонили в большой колокол аббатства Монсальви. Этот праздничный звон разносился по всей округе. У звонарей руки так устали, что при выходе после обедни аббату Бернару де Кальмону пришлось прислать им подмогу. Но нужно сказать, что никогда они не были так довольны. А на крепостных стенах между тем почти беспрерывно раздавались фанфары.

Вот уже три дня, как к воротам большого нового дворца, белые башни которого высились над глубокой долиной, прибывали носилки и рыцари, повозки и всадники в полном вооружении, пажи и служанки. Деревня сбилась с ног. Говорили, что мадам Сара, управлявшая в замке служанками, камеристками и поварами, несмотря на свой большой опыт, растерялась. Ведь чтобы расселить весь этот народ, нужно было подготовить дом для гостей в аббатстве, деревенские дома. Но теперь все было в порядке. Крыши домов в деревне украшены. Из свадебных сундуков взяты самые красивые покрывала, ткани, дома украсили цветами и ветвями. Все были празднично одеты в тонкую шерсть и расшитый холст. Головы их украшали шерстяные чепцы и колпаки, что у них уже вошло в моду. Юноши разглядывали молоденьких девиц, давая им понять, что после танца, когда станет темно, можно будет прогуляться в ближний лесок.

Короче говоря, для Монсальви впервые за последние десятилетия это был самый большой праздник. Праздновали открытие нового замка, где поселились господа, мессир Арно и мадам Катрин, крестины маленькой Изабеллы, которая появилась на свет у четы Монсальви.

Вся знать за двадцать лье в округе прибыла к ним. Люди показывали друг другу на прибывших благородных господ королевского двора, которые поспешили принести хозяину замка свои поздравления, на королевских капитанов, с шумной радостью приветствовавших товарищей по оружию. Но самое большое восхищение вызывали крестные отец и мать… Они шли во главе церемонии, прямо за малышкой, которую Сара, одетая в пурпурный бархат и брюссельские кружева, гордо несла на руках. При их приближении добрые люди Монсальви слегка оторопело, чуть беспокойно вставали на одно колено, безмерно гордые от той чести, которая была оказана их маленькому городку. Ведь не каждый день в самом сердце Оверни приветствуют королеву и коннетабля Франции! Ибо крестной матерью была королева Иоланда Анжуйская, величественная и красивая в своей сиявшей короне. Она шла, придерживая черные одежды, расшитые золотом; крестным же отцом был Ришмон, одетый в золото и голубой бархат, со шляпой, украшенной огромными жемчужинами. Он вел королеву за руку по ковру, разостланному по утрамбованной земле. Их осыпал дождь из лепестков роз и листьев. Оба улыбкой отвечали на приветствия и крики толпы, пребывавшей в восторге. Они были счастливы присутствовать на этом сельском празднике, которому их приезд придал поистине королевский размах.