Сьюзен Джи Хейно: Страсть и притворство

Лондон, Англия

Май 1820 года

От сияния свечей исходил восхитительный свет, и Пенелопа знала, что ее платье самое красивое в зале. Еще она знала, что это не случайность. Ее брат не жалел никаких средств в стремлении выдать сестру замуж. Но польза от его стараний состояла в том, что купленное им платье было такого же голубого цвета, как ее ожерелье. А ожерелье Пенелопе действительно нравилось.

Она приложила к нему ладонь, наслаждаясь теплом золота и гладкостью камней, составлявших плотное тело жука. Не просто жука, а скарабея. Этот амулет был сотворен руками египтян много веков назад. Она отдала за него кругленькую сумму, и, неудивительно, что Энтони ворчал, узнав, куда ушли все ее карманные деньги. Но ее это не волновало. Это украшение являлось гордостью ее коллекции.

Пенелопа надеялась, что если в нем и сохранились колдовские силы, то эти силы отвадят женихов, навязываемых ей братом. Но, как оказалось, власть Энтони превышала возможности священного насекомого. Ухажеры не отходили от нее весь вечер. Жаль только, что ни один из них ее не устраивал.

И избавиться от них было почти невозможно. Но Пенелопе все же это удалось. Для чего потребовалось лишь согласиться простоять с Паддлстоном Бланком весь контрданс, пропуская перед собой четырнадцать пар, после чего наконец смогла объявить, что устала, и отправить простака за лимонадом. Теперь, оставшись одна, она должна была срочно придумать, как исчезнуть, иначе, когда Паддлстон вернется, от него уже не отделаться. Если только не появится матушка и не отпугнет его излишним любопытством. Но матушка вряд ли станет это делать. Она считала Паддлстона хорошим уловом.

Боже, лучшего времени для принятия решения не придумаешь. Пенелопа не стремилась поймать кого-либо вроде мистера Бланка ни случайно, ни намеренно. Ее привлекали занятия совсем другого плана, для чего требовалось лишь разрешение матери и изрядная сумма из средств брата. Но пока и одно, и другое оставалось вне пределов ее досягаемости.

Нельзя сказать, что у нее не было никакого более или менее внушающего доверия плана. План имелся. Она придумала его сегодня пополудни. План был достаточно экстравагантным. Даже рискованным. Отважится ли она воплотить его в жизнь?

Пенелопа нервно окинула взглядом бальный зал лорда Берлингтона. Все как обычно; никого из посторонних. Решись она осуществить свой план, ни один из присутствующих мужчин не подошел бы для его претворения в жизнь. У дальней стены Пенелопа заметила молодых женщин с компаньонками. Это были простые девушки без связей или с жалким приданым.

В их число входила и ее подруга Мария Брэдли. Она выглядела несчастной. Пенелопа многое дала бы, чтобы оказаться рядом с ней среди одиноких женщин. О, если бы они с Марией могли поменяться местами. Что за насмешка судьбы сунуть Пенелопу в это красивое платье и окружить воздыхателями, в то время как любая из этих женщин предпочла бы оказаться на ее месте.

Однако не судьба сделала с ней это. А Энтони. Если бы только он мог внять голосу разума! Она не хотела замуж, но хотела отправиться в Египет и заняться раскопкой мумий. Разве двадцатитрехлетняя женщина не может об этом мечтать? Вероятно, не может, потому что обоих, ее мать и брата, едва не хватил удар при одном упоминании об этом.

Именно поэтому она попыталась успокоить их, объявив о своей мечте отправиться туда, чтобы познакомиться с хорошо известным египтологом, профессором Олдемом. Они обменялись несколькими письмами, и она нашла его потрясающим. Он был зрелый, уважаемый человек, и она находилась бы там на попечении друзей семьи, которые планировали отправиться туда в скором времени. Как могли ее родные этому противиться?

Но матушка схватилась за нюхательные соли, а Энтони сказал, что предпочтет сгореть в аду, чем позволит сестре замарать имя семьи — замарать грязью, как он выразился, — сорвавшись в Египет вслед за каким-то охотником за сокровищами. Как будто ее переписка с профессором Олдемом выходила за рамки интеллектуальной! Она подписывала письма ему псевдонимом.

Все же Энтони велел ей прекратить общение с этим человеком и даже отобрал писчую бумагу. Но было ли это правомерным?

Если бы только Энтони мог ее выслушать! Неужели он не понимает, что, отправив ее в Египет, сделал бы ее более ответственной и более уважаемой? У нее появилась бы цель. Она встречалась бы с образованными людьми и посвящала свое время благородным, научным занятиям. Чем дольше она будет болтаться в Лондоне без дела, как какая-то безмозглая кукла, тем более несчастной и неуправляемой будет становиться. И никакой муж не сможет это исправить.