Джоан Смит: Большой рождественский бал

Искра интереса вспыхнула в темных глазах лорда Костейна.

– Откуда это взялось? – спросил он.

Клерк ответил заговорщическим голосом.

– Его принес парень, который называет себя мистером Джонсом и говорит с немецким акцентом. К его письмам всегда относятся с огромным уважением. Он обычно присылает посыльного. То, что он рискнул прийти лично, говорит о чрезвычайной важности сообщения.

– Где он?

– Когда я разговаривал с ним, Косгрейв был занят. Мистер Джонс передал мне пакет и ушел. Вы берете его?

Кабинет клерка был этажом ниже. У загадочного мистера Джонса было море времени, чтобы исчезнуть.

– Конечно, – сказал лорд Костейн, глядя на пакет.

Как только клерк ушел, он закрыл дверь кабинета, достал из кармана перочинный нож и нагрел его тонкое, как бумага, лезвие над огнем лампы, затем просунул лезвие под восковую печать и приподнял ее с одной стороны, чтобы впоследствии, нагрев, прикрепить на место. Развернув лист бумаги, он сердито нахмурился.

– Проклятье! – выругался он.

Письмо было написано по-немецки. После многих лет дипломатической службы Косгрейв говорил по-немецки, лорд Костейн – нет. Кроме того, он не мог отдать письмо штатным переводчикам, так как Косгрейву сразу стало бы известно, что он вскрывал его.

Костейн хмурился над непонятными словами, но не мог ничего поделать. Кому же доверить перевод этого сообщения, который необходимо сделать как можно скорее, прежде чем кто-нибудь вернется? Внезапно его хмурый взгляд смягчился, а потом сменился победной улыбкой. Гуляя и знакомясь с окрестностями, он как-то увидел маленькую табличку на боковой двери дома по Кинг-Чарльз-стрит:

"МИСТЕР РЕЙНОЛЬДС.

ОКАЗЫВАЕМ УСЛУГИ ПО ТОЧНОМУ ПЕРЕВОДУ.

ФРАНЦУЗСКИЙ, ИТАЛЬЯНСКИЙ,

ИСПАНСКИЙ, НЕМЕЦКИЙ, РУССКИЙ".

Подумав, что такие услуги в один прекрасный день могут оказаться весьма кстати, он нанес визит мистеру Рейнольдсу и обнаружил, что это пожилой, заслуживающий доверия джентльмен, ушедший в отставку с дипломатической службы, без особых связей в обществе. Ей-Богу, он сможет это сделать! Косгрейв был из тех, кого предпочитают в Генштабе, когда созывают совещание, которое может закончиться небольшими возлияниями. Костейн спрятал письмо во внутренний карман, прижав восковую печать, и выглянул за дверь. Он должен вернуться с письмом до того, как вернется Косгрейв, на случай, если клерк расскажет, у кого оно. Будет очень интересно, если Косгрейв даст Кестлри иную интерпретацию письма, чем та, которая будет получена от Рейнольдса. Кестлри приказал проверять каждого, а в понимании Костейна и глава службы безопасности не должен был стать исключением. Пока у него не было оснований думать, что Косгрейв изменник, но вполне могло оказаться, что его немец не без греха. Неточные переводы могут оказаться как раз тем видом глупости, которого можно ожидать от ставленника Йорка.

Костейн надел свою бобровую шубу и красно-коричневые перчатки – цвета Йорка, поглубже надвинул бобровую шапку, прихватил тросточку и шагнул за дверь. Никто не наблюдал за его уходом, и он быстро миновал коридор, а затем шагнул за дверь в кружащийся снег. Раненая нога слегка ныла в такую промозглую и влажную погоду, но Костейн с радостью почувствовал, что уже не нуждается в тросточке. Скоро можно будет вернуться на Пиренеи. Он поспешил сквозь метель к дому на Кинг-Чарльз-стрит.

Снежинки кружились в темнеющем декабрьском воздухе и перед окном дома на Кинг-Чарльз-стрит. Кетти Лайман оторвалась от страниц романа и загляделась на падающий снег. Ей подумалось, что приближается Рождество, а вместе с ним – Большой зимний бал, который должен стать самым заметным событием сезона. Дело в том, что ее не ожидало ни щедрое и веселое празднование Рождества, как это бывало, пока был жив отец, ни поездка на бал. Как раз утром мать заявила, что цена билетов совершенно невообразима – двадцать пять фунтов за пару. Даже зная, что деньги пойдут на благотворительные нужды, леди Лайман не могла представить себе поездку на бал за пятьдесят фунтов, когда у дома нужно обновить крышу. Гордон был дома и тоже хотел бы поехать на бал, и, конечно, они не могли обидеть Родни, не пригласив и его.

Кетти отвела взгляд от окна и вернулась к книге. Погода действовала угнетающе, перекликаясь с настроением «итальянского романа» миссис Рэдклиф. Кетти часто читала, когда не надо было делать переводы для дядюшки Родни. Она обнаружила, что готические романы миссис Рэдклиф вносят нечто живительное в серую скуку ее жизни. Когда умер отец, мама отдала своему брату Родни Рейнольдсу западное крыло дома. В этом крыле находились и библиотека, и кабинет, который Родни использовал как личную контору. Мама считала, что неплохо иметь мужчину в доме, а Родни не доставлял ей никаких хлопот. Он служил неприятным испытанием лишь для Кетти, так как библиотека была ее любимой комнатой, но выручало то, что основное время дядя проводил в своей конторе.