Шерил Сойер - Бунтарка. Берег страсти

— Обязательно. Но теперь ты должен отдохнуть, я настаиваю на этом. Твоя комната уже приготовлена, и твой слуга уже час как не найдет себе покоя, ожидая сурового нагоняя за то, что ты в одиночку обошел все имение. Он воспитывался в городе самым глупым образом: мне стоило больших трудов убедить его в том, что ты не свалился в колодец и не лежишь без сознания, после того как тебя лягнуло взбесившееся животное на скотном дворе.

Жюль широко ухмыльнулся во весь рот, она улыбнулась ему в ответ и за руку повела к лестнице. Он заметил, что слуги вертятся в главном салоне, а позади них, у высоких окон, выходивших на зеркальный пруд, маячила его строптивая подопечная. Но он думал лишь об отдыхе.

— Тебе нет необходимости спускаться вниз перед ужином, — сказала ему Онорина. — Мы ужинаем в девять, как принято в этих местах. И прошу, пусть поведение Вивиан не волнует тебя. Она беспокойная девушка и ведет себя послушнее всего, когда ей потакают. Стоит только чем-нибудь занять ее головку, и ее дух становится не столь мятежным.

Вивиан вышла из дома и направилась в рощицу, где владения Мирандолы встречались с землями Луни. Ее гнедая кобыла щипала траву на краю опушки, а она ходила туда-сюда, ожидая Виктора. Она послала к нему одного из слуг с краткой запиской, в которой сообщала о препирательстве с дядей и выходе, столь удачно пришедшем ей в голову. Она не сомневалась, что Виктор придет, ибо настояла на том, чтобы слуга дождался ответа, прежде чем возвращаться, но не была уверена в том, правильные ли выбрала слова. Вивиан напомнила ему, что когда-то они мечтали, как она однажды покинет Мирандолу, переедет к нему в Луни, и спрашивала: почему бы не сделать это прямо сейчас? Кроме него, ей не к кому обращаться: он был ее лучшим другом. Она заверила Виктора в том, что не явится к нему с пустыми руками: приданое составляло внушительную сумму, и, дабы убедиться в этом, ему надо лишь спросить об этом своего отца, ибо тот наверняка обсуждал эту тему с ее родителем.

Вивиан расхаживала по опушке, пытаясь обуздать неловкость и тревогу, охватившие ее с того самого момента, когда она поручила слуге отнести записку. Конечно, она нарушила общепринятые нормы, но Виктор привык к ее выходкам и ценил откровенность не меньше, чем она. В такой критический для нее момент не до соблюдения приличий. Ее не столько волновала отправленная записка, сколько то, с каким выражением лица он прибудет на тайное место свидания. При этой мысли она почувствовала, как ее щеки залились густой краской.

Когда Виктор наконец появился, то заговорил прежде, чем она успела вымолвить хоть слово. Оба чувствовали себя так неловко, что ему не хватило сил на дружелюбную улыбку.

— Вивиан, честное слово, ты и раньше заваривала кашу, но это превзошло все!

— Что ты хочешь этим сказать? — торопливо спросила она, когда он спешился.

— Прислать мне такое письмо! Родители находились в салоне, когда его мне вручили. И я, как дурак, сразу открыл его — первые несколько слов меня так ошарашили, что это, наверно, было заметно по моему лицу. Мне пришлось выйти, чтобы прочитать остальное. И не было ни малейшей надежды утаить, кто прислал письмо, так как твой слуга во дворе ждал немедленного ответа.

Вивиан наблюдала за ним, пока Виктор привязывал своего скакуна к молодому деревцу, и подумала, не нарочно ли он избегает смотреть ей в глаза. Она вздохнула.

— Виктор, я, конечно, неправильно поступила, написав тебе, но возникли неожиданные обстоятельства. И больше я так не поступлю до самой нашей помолвки. — Не понимая, почему ей было так трудно произнести последнее слово, она торопливо продолжила: — К тому же тогда это будет совсем прилично.

Виктор снова взглянул на нее. Он старался взять себя в руки и подобающе реагировать на ее чувства, что придало его классическому лицу новое достоинство и силу. Вивиан была признательна ему за то, что в его голосе не прозвучало ни малейшего упрека, когда он ответил:

— Знаешь, ты действительно торопишь события. Если, по-твоему, возникли неожиданные обстоятельства, то я опасаюсь, как бы ссора с твоим дядей не усугубила их. Он ведь не только один из Шерси, он также герой битвы при Тикондероге. Вся округа месяцами только и говорит о нем, и всем не терпится засвидетельствовать ему свое почтение. Страшно подумать, что я в день его приезда ворвусь в Мирандолу и попрошу твоей руки.

— Разумеется, я сделаю так, чтобы ты получил надлежащее приглашение.

— Извини, но я не могу явиться туда лишь по твоему зову; это настроит всех против нас. А что касается твоей руки, то можно попросить тебя на мгновение представить себя на моем месте? Вообрази негодование моего отца, если я поступлю так, сначала не посоветовавшись с ним. В последнее время от него трудно чего-либо добиться — ты же знаешь, я просил его разрешить мне побыть в Париже вместе с Лафайетом, и он был страшно недоволен этим.