Слава Соло - Обещанная временем

Щелкаю пальцами, подзывая официанта, и девушка с гладко причесанными темными волосами услужливо подбегает ко мне, подобострастно заглядывая в лицо:

– Да, вега? Вам что-то требуется?

Немного хмурю брови, показывая недовольство тем, что сервис в заведении такого класса мог быть и получше. По крайне мере, убирать за предыдущим клиентом – явно их прямая обязанность.

– Это было на столе, – я брезгливо протягиваю ей бумажку с надписью.

Лицо девушки бледнеет, и мне на мгновение становится жаль ее и стыдно за себя. Но я тут же выкидываю эти мысли из головы, приводя в себя в чувство. Отец придет в ужас, узнай он, что я тут питаю нежные чувства к кутхи.

– Простите, вега! Это больше не повторится! Это… Какое-то недоразумение! Я точно помню, что убирала этот столик ровно перед тем как…

– Ладно, ладно, – раздраженно прерываю ее я, – просто унеси это, и закончили.

Девушка забирает у меня записку трясущимися пальцами.

Ну вот опять.

Что-то кольнуло сердце.

Проклятие.

Я – вега! Я должна себя так вести. Это мое право по рождению и прямая обязанность! Если я буду давать слабину, это разрушит весь наш мир. Именно это твердит мне изо дня в день мой учитель – Дарий.

Я даже улыбаюсь, вспоминая старичка и его прописные истины. Он так уверен в своей правоте, что я порой ему даже завидую.

Но Дарий считает, что все дело в возрасте и опыте:

– Придет время, Лали, и ты тоже станешь такой как я. Сомнения уже не будут тревожить твой ум. Просто пока ты молода, твой разум пытается бунтовать и искать опровержение, это нормально. Но твоя прямая обязанность – усмирять его. Ты хозяйка своего ума, а не он главенствует над тобой. Как только ты получишь контроль над своими мыслями, ты получишь контроль над всем миром и спокойствие души.

Да уж… Говорил-то Дарий складно, вот только разделяло нас с ним никак не меньше сорока лет. Оставалось только надеяться на то, что мой «бунтующий» двадцатипятилетний ум когда-нибудь сможет приблизиться по силе знаний к его. По крайней мере, мой отец, Элей, очень на это рассчитывал. Потому и отстегивал Дарию баснословные суммы за мое обучение.

С другой стороны, если подумать, у отца просто не было никакого выбора. Я была дочерью веги, рожденной в высшей касте, а потому, у него просто не было иного выбора, кроме как сделать из меня образованную, благопристойную вегу. Ах да, еще и пристроить меня к именитому мужу. Но с этим пока возникали сложности.

– Ваш кофе, вега, – девушка вновь возвращается с подносом, ставя передо мной на белую скатерть чашку с черной жидкостью, но уже возле самого стола, рука ее немного дрожит, и я вижу, как по белой скатерти расплывается огромное коричневое пятно.

Смотрю на нее, переживая, как бы сейчас не случился инсульт прямо на моих глазах. Официантка бледнеет, зеленеет, и от ужаса не может вымолвить буквально ни слова.

– А знаете, – я поднимаюсь из-за стола, расправляя складки на платье руками, обтянутыми кружевными перчатками, – видимо, не суждено. – Достаю из сумочки купюру номиналом, покрывшую бы хороший обед. – Чаевые оставьте себе.

Иду по проходу между столиками, изредка кивая некоторым. Я могу позволить себе всё, имея фамилию Ра, даже не здороваться со знакомыми людьми. Они знают, что вега, да еще из высшей семьи, не обязана оказывать им хоть какие-нибудь знаки внимания. А вот если они посмеют выказать неуважение, то их ждет суд. А как следствие, большой штраф, или в самых жестких ситуациях – смерть.

Дворецкий на выходе в фирменном мундире ресторана, распахивает передо мной дверь, и я шагаю в солнечный день, прогретый летним солнцем.

Делаю жест рукой водителю, показывая, что прогуляюсь до дома пешком. Он кивает мне сквозь опущенное стекло черного автомобиля, и трогает с места.

Знаю же, что он будет ехать за мной по пятам. В этом нет никакой необходимости, но он строго исполняет приказы отца.

Что же, мне все равно.

Я уже сворачиваю на соседнюю улицу, когда передо мной возникает фигура официантки. Она обгоняет меня, вставая на колени, прямо на асфальте.

– Вега, прошу вас, – ее голова опущена, а руки протянуты ко мне, в них зажата купюра, которую я бросила на стол, – вы должны простить меня.

Отойдя от первого удивления, я хмурю брови, обращаясь к ее макушке, смотреть на меня она не может:

– Я не сержусь, кутхи, – ледяным тоном выдаю я. – Можете сказать, что кофе тоже пролила я. Инцидент исчерпан.

Но девушка, занявшая эту позу покорности, все так же сидит, протягивая мне деньги: