Слава Соло - Всё ещё Та

В оформлении обложки использовано изображение по лицензии (СС) с сайта Canva.com.

– Простите, это Ваши работы?

Я оборачиваюсь, смотря на улыбающегося паренька лет двадцати пяти. Отбеленные зубы, волосы, высветленные на кончиках. Надо отдать должное стилисту – хорошо высветленные, многие блондинки поймут о чём я, такой цвет может создать только настоящий профессионал – идеально белые, ни намека на желтизну.

– Нравится стрижка? – он улыбается во все тридцать два, ероша себе волосы.

Я равнодушно пожимаю плечами и вежливо улыбаюсь, вновь отворачиваясь к картине . Но он не понимает намёков и я опять слышу его голос:

– Так они Ваши?

– Мои. – вновь складываю губы в искусственную улыбку.

– Талантливые работы. – задумчиво говорит он.

Я усмехаюсь про себя, понимая, что он ни черта не смыслит в искусстве, если говорит так. Я ненавижу, когда меня хвалят, а особенно мои работы, которые Таня каким-то чудом уговорила меня выставить в своей галерее. А может быть меня раздражает то, что в этом слишком много меня, что я будто выворачиваю наизнанку всю свою душу, и эти люди на выставке теперь словно смотрят на мои оголенные нервы, видят меня насквозь через эти работы. У меня будто больше нет ничего своего, теперь всё стало достоянием общественности.

– Вы Вероника Андреева.

Отлично, этот гений смог справиться с расшифровкой букв на бюллетене, что не может не радовать, я была о нем худшего мнения, по правде говоря.

– Я Макс Фуг. – вновь эта улыбка, которая слепит своей белизной.

– Я знаю, кто Вы. – устало говорю я.

Врать просто глупо, его лицо смотрело на меня чуть ли не с каждого плаката города за последний год, его песни о собственной крутизне и несчастной любви постоянно крутят по радио. Пожалуй, только если вы глухой и слепой, только тогда вам могла бы выпасть удача никогда не слышать творчество Макса Фуга.

Нет, я вовсе не ханжа и могу послушать даже попсу, с удовольствием подпевая ей, но Макса было слишком много. Помимо его творчества, жители страны обречены знать все подробности его личной жизни. Оно и не удивительно, репортеры постоянно охотились за ним, желая сорвать сенсацию, вот только все эти истории не делали ему чести. Наверное в силу своей молодости и внезапно свалившейся славы, этот паренек абсолютно слетел с катушек, бесконечно меняя моделей и светских девиц, мечтающих побывать в его постели.

– Я буду называть тебя Вера, обычно говорят Ника, я уверен, но мне хочется права на эксклюзив.

– Нет! – жестко отвечаю я, вздрагивая. – Нет, Максим, не думаю, что у Вас есть такое право. – уже мягче, взяв себя в руки, добавляю я. – Мне пора, простите.

Я пытаюсь уйти, но он старается продолжить диалог:

– Мне нравятся загадки, Вероника.

– Я знаю это из Ваших песен. – бросаю, не оборачиваясь.

Мне нужно срочно найти Таню и заставить её положить этому конец. Слишком много посторонних, слишком много правды в картинах, мои нервы скоро лопнут, давая повод какому-нибудь журналисту вновь написать статью о том, что «овдовевшая жена известного бизнесмена вновь слетела с катушек». Одним из самых неприятных открытий об известности для меня стало то, что пресса не знает пощады. Они будут любить тебя, пока ты на пике, превознося ещё выше, когда ты поднимаешься по лестнице успеха, но они же помогут тебе скатиться на самое дно, если ты вдруг оступишься. Журналисты начнут подкидывать сухие ветки в еле тлеющий огонь вокруг тебя, пока ты не сгоришь в адском пламени. О, да, об этом я знала всё.

Таня Золотова, одна из моих лучших подруг ещё из института, стоит рядом с мужчиной лет пятидесяти, очень интеллигентного вида, в дорогом костюме.

– Ника, познакомься, это Антон Долохов, он коллекционер и меценат, – представляет она, когда я приближаюсь, – желает купить несколько твоих работ, а так же помочь организовать выставки в Нью-Йорке, Цюрихе и Париже. – сияя улыбкой, произносит она.

– Нет, спасибо. – я вежливо улыбаюсь, приводя мужчину в недоумение своими словами. – Тань, можно тебя на минутку?

Не дожидаясь ее ответа, я направляюсь к выходу, думая о том, как же мне хочется выкурить сигаретку, затянуться ментоловым дымом, почувствовать как он наполняет мои легкие, расслабляя тело. Но я давно бросила, обещала ему, что больше никогда не прикоснусь к этим «раковым палочкам», как он их называл.

– Ник, ты чего? Я весь вечер Долохову улыбалась, у меня аж щёки сводит, а ты приходишь и всё одним предложением обнуляешь. – обиженно говорит Таня.