Аля Файпари - Стать Дикой. Ведущая волков

Лучше бы я не оглядывалась. Едва я сделала это, и мужество почти отказало мне, как только увидела, что, оторвавшись от остальных, ко мне приближался тот самый дикарь, которого я ударила головой. Судя по всему, он был их вожаком. Его лицо обрело истинно зверское выражение, в глазах застыло предвкушение. Очевидно, он уже во всех красках представлял, как испробует на мне изощренные способы пыток Кезро. Но у меня на этот счёт было своё мнение.

Где-то в отдалении послышался монотонный шум водопада. С колотящимся сердцем я настраивалась на то, что собиралась сделать. В меня полетел нож, но я различила в воздухе свист его полёта и с готовностью увернулась. Главарь был всё ближе, но я не удалялась от воды, петляя меж деревьев, путая его коня, который не успевал маневрировать на такой скорости.

Наконец впереди показался обрыв. Он мог стать моей погибелью, однако мог также принести мне свободу. Из последних сил втягивая в горящие легкие воздух, я измученно держала темп. Мягкая почва под ногами начала сменяться каменной крошкой и покрытой скользким мхом скалистой поверхностью. Полоса реки становилась все у́же, так, что при желании ее можно было перепрыгнуть. Отвечая моему настроению, вода бурным потоком неслась рядом. Она с шумом разбивалась в столпы подпрыгивающих, пенистых брызг, когда на пути ее попадались гладкие валуны, словно подбадривала меня. Позади дикари начали взволнованно перекрикиваться, не понимая, почему я бежала к самому краю. Но их вожак не замедлялся. Как только грохот копыт его лошади послышался совсем близко, я сделала решающие рывки. Все звуки исчезли. В ушах звенел лишь бешеный стук моего сердца. Я набрала в грудь воздуха, оторвалась от земли и прыгнула в пустоту. Но легкие и без того не могли справиться с давлением, поэтому почти сразу я выдохнула и начала захлебываться уже в полёте. Грохот воды молотами бил по голове. Ледяные капли обкалывали голую кожу, а тело безвольно кувыркалось. Но страха не было.

Когда я летела спиной вниз, в неизвестность, мой взгляд был устремлен в серое небо. Однако не его я видела. Не черный дым, который набрасывался на облака, подобно барибалу, нападавшему на серебристого лосося. Перед моим взором снова и снова вставал образ матери. Её голубые глаза, весело смотрящие на меня, ласковый голос, успокаивающий в холодные ночи, и мягкие волнистые светлые волосы, в которые я зарывалась, как в меха, ощущая себя в безопасности.

От удара о поверхность воды затрещали кости. Болезненные воспоминания разлетелись, словно осколки, оставив после себя глухую пустоту. От леденящего холода по телу прошли судороги, но я отказывалась выплывать сразу, несмотря на жгучее желание вдохнуть. Они все ещё могли пустить в меня стрелы. Когда от нехватки воздуха я начала терять сознание, пришлось всплыть на поверхность. Шумно и до боли хватая ртом благословенный воздух, я посмотрела вверх, где грозно нависали над обрывом четыре тени, во главе которых стояло чудовище, отнявшее у меня всё, что я любила.

Я не помнила, как добралась до берега. Возможно, я и не плыла вовсе, а мое тело просто выбросило течением, но сил на то, чтобы подняться, не было. На лес опустилась кромешная тьма, которая принесла с собой осеннюю прохладу. Насквозь промокшая, я билась в конвульсиях и дрожала, пока зубы отбивали ритмичную дробь. Темнота то накатывала, то отступала, забирая мое сознание и издевательски возвращая мне его. Не было никаких мыслей и чувств. Я стала безликой оболочкой, свернувшейся в грязи на берегу бурлящей реки.

Не знаю, сколько так пролежала. Возможно, несколько дней, а может, прошли лишь мгновения. Тело окоченело от холода, и больше всего мне хотелось остаться здесь, наполовину в воде, на стылой земле с острыми камнями. Лишь только эти ощущения указывали на то, что в груди ещё билось сердце. Наконец я заставила себя с трудом разлепить веки. На ресницах застыли капельки влаги, стекая на глаза, дыхание вырывалось из груди вместе с паром. Когда успело так похолодать?

Я приподняла едва откликающуюся руку и застывшими пальцами нащупала рукоятку единственного оставшегося у меня оружия. Последней вещи, которая напоминала мне о доме. С трудом сжав её, заставила тело двигаться и опёрлась на локти, сражаясь с дрожью. Мучительно медленно поползла вверх по склону. Много раз я скатывалась обратно и стискивала зубы, впиваясь пальцами в осыпающуюся каменную крошку, покрытую грязью. От холода любое касание к коже сопровождалось болью. Но я приветствовала каждое ощущение, лишь бы отвлечься от возвращающихся мыслей и страшных картинок вечера.