Вера Чиркова - Дочь двух миров. Испытание

– Миркес, – с горечью произнес Винк, – ты прав, мы знакомы более двухсот лет. И мне жаль, что за эти годы ты так и не заметил, что я никогда, – заметь, ни разу! – не отдал свой голос за несправедливый приговор! Только мне, Синкайсу и Торвалсу не пришлось извиняться перед обвиненными, после того как им удалось доказать свою невиновность! И даже сейчас ты исказил правду, глядя мне в глаза! С каких пор открытый прилет на центральную башню и поездка через весь город называется тайным провозом преступников? И кого ты называешь преступниками? Наших собратьев по дару, обратившихся ко мне с просьбой собрать совет, которому они готовы открыто поведать обо всех своих поступках? Людей, не понимающих, за что их травят, как бешеных зверей, и ищущих нашей справедливости и помощи? Так знай, никого я не буду сдавать палачам, потому что не вижу среди прибывших со мной ни одного злоумышленника. А ты можешь уйти, но попомни – тогда тебе снова придется краснеть и просить прощения. А можешь остаться и убедиться во всем своими глазами. И не смотри так скептически, я не собираюсь ничего тебе навязывать насильно.

– Вдвоем мы ничего не сделаем, – хмуро вздохнул Миркес, потоптался и нехотя двинулся к лестнице.

– Не вдвоем. Синкайс прилетел со мной, странно, что тебе не сообщили. А еще княгиня Шейнассия Солмерс и Теонс Саглерс Хаттерс.

– А он-то с какой стати? – буркнул мрачный гость, явно ругавший себя за слабохарактерность.

– Задета его честь как учителя, – спокойно пояснил Винк. – Его ученики обвинены в несуществующих проступках, и он готов их защищать.

– Мирного вечера тебе, Миркес, – учтиво приветствовал гостя Хаттерс, выходя на лестничную площадку. – Давно не виделись. Как твой племянник?

– Хорошо. И пусть сбудутся твои пожелания. – Судя по кислому тону, магистр вряд ли верил в возможность исполнения своих слов.

– Прибыл еще гость, – доложил доппель Винка, имевший внешность его помощника.

– Пригласи пройти наверх, тут вид лучше, – велел ему Винк, видевший гостя глазами доппеля, и, подождав, известил: – Это Торвалс.

«Дед, – написала я мелком на дощечке, найденной на одном из столов, – тут модно, чтобы имя кончалось на «эс»?

– Это знак мага, – шепнул он, прикрыв нас щитом. – Мальчикам добавляют букву «эс» к имени, как только пробудится дар.

«А девочки не заслужили?» – обиженно поджав губы, черкнула я, вполуха прислушиваясь к приветствиям.

Похоже, явился еще кто-то.

– Им добавляют имя учителя, и всем ясно, что это магиня.

«А если девушка без дара выйдет замуж за мага?»

– Добавят его имя, но без буквы «эс», – торопливо шепнул Бес и, сдвинув брови, приложил палец к губам, призывая молчать.

– Где?!! – пронзительно, до звона в ушах, кричала на весь дом женщина, явно еще не успевшая добраться до лестницы. – Где она, моя кровиночка?!! Покажите же мне ее, истуканы бесчувственные!!!

– Это Дуся, – прошипел Бес, нарушая собственный запрет. – Сейчас будет театр одного актера.

– Санкционируй на любые действия, – с надеждой предложила я.

– И сам бы с удовольствием, – кровожадно оскалился он и через секунду с сожалением выдохнул: – Жаль, нельзя.

– Девочка моя-а-а!!! – Рыдания приближались, как самум, и я поспешила встать и подойти к двери в гостиную.

Взгляды незнакомых мужчин впились в меня клещами, будя почти твердые подозрения в моей особой популярности. Я одарила магистров самой роскошной и приветливой улыбкой из арсенала продавцов, имеющих процент от выручки. Больше ни один работник прилавка не улыбается покупателям так счастливо и лучезарно, словно увидел любимую тетю-миллиардершу.

Потом застенчиво оправила подол скромного синего платья с длинной юбкой, рукавчиками по локоток и воротничком как у школьниц и обернулась к распахнутым дверям на лестничную площадку.

– Хочешь, я ее остановлю? – деловито поинтересовался следовавший за мной инквизитор.

Я благодарно глянула на Данерса и медленно качнула головой – ему и своих бед хватает. А затем снова уставилась туда, откуда, судя по завываниям, должна была вот-вот появиться талантливая, но беспринципная актриса.

И мы дождались. Она возникла именно так, словно репетировала эту сцену не один раз. С устремленным на меня трагичным взором полных слез голубых глаз, со слегка растрепанными, якобы в спешке, золотистыми локонами и сжатым в руках кружевным платочком.

Ох как мне хотелось ей похлопать и крикнуть «браво»! Но где-то за спиной угрожающе застыли Данерс с дедом, и я опасалось, что ни один из них не одобрит такой шутки. Выставить ее посмешищем все равно не получится, симпатии зрителей, не посвященных в суть дела, явно на стороне несчастной бабуси, выглядящей, между прочим, всего лет на пятнадцать меня старше.