С. Джей-Джонс - Песнь теней

– Жертва, принесенная не от всего сердца, а от его половины, и ценна лишь наполовину, – ответила Колютик. – Вас заманили на трон хитростью, ваше величество. А первого Короля гоблинов хитростью лишили трона.

– Кто это сделал? – спросил подменыш.

Гоблинки переглянулись.

– Мы не произносим ее имя, – сказала Веточка.

Первая Королева гоблинов.

– Она любила его, – сказала Колютик. – И она была эгоисткой. Когда Король гоблинов ее отпустил, она вернулась в Подземный мир, чтобы его забрать. Украсть. А на его месте она оставила другого. Перепуганного мальчишку-нытика, – фыркнула она. – Который продержался всего мгновение и тут же подыскал себе замену.

– Но ты, полукровка, – мягко сказала Веточка. – Ты понимаешь, что это значит – любить весь мир целиком. Ты ходил среди смертных, ты жил среди них. Ты даже любил их, только так, как это способны понять мы, феи. Отдаленно. Бесстрастно. Но это не означает, что твоя любовь была менее глубокой.

Подменыш посмотрел на кинжал в руке его сестры, все еще влажный от ее крови.

– Но у меня нет души, чтобы ее отдать, – сказал он.

– Она дала тебе имя, – осторожно сказала Веточка. – И ты взял его, чтобы создать свою собственную душу.

Зефферль.

Мужчина рядом с ним покачал головой, но возражать не стал. Подменыш взял оружие из руки сестры.

– О, Йозеф, – сказал мужчина. В его глазах разного цвета стояли слезы, и эти синие и зеленые глубины были наполнены сочувствием. – Ты не обязан делать это.

Но он сделал.

– Береги ее, – прошептал он мужчине рядом с собой. – Она заслуживает того, чтобы ее любили.

Мужчина кивнул, ничего не сказав. Но Йозеф его все равно услышал. «Буду».

Древние законы молча наблюдали за тем, как подменыш взял кинжал.

И пронзил им свое сердце.

Тени перемещаются и шевелятся; брат отделяется от моего отражения, моих мыслей и появляется рядом со мной, цельный и настоящий.

– Лизель, – мягко говорит он.

– Зефферль. Это ты? Или ты – это я?

– Я – это ты, – говорит он. – А ты – это я. Мы – левая и правая руки одного пианиста. Мы – часть более крупного целого, которое больше нас, больше мира.

Мой храм, мое темное святилище, и даже пламя наверху алтаря не может разогнать окружающее меня отчаяние. Свеча, которую я вырезала из своей клетки из костей, лежит рядом с плинтусом, выброшенная, холодная и мертвая.

– Что я делаю, Зефф? – хрипло спрашиваю я. – Как я выбираю?

– Ты не выбираешь, – просто отвечает он.

– Что ты имеешь в виду? – В ушах все еще отдается эхо Древних законов, звенящее так неистово и властно: «Заплати цену, и другой уйдет свободным».

– Ты не выбираешь, – повторяет он. – Потому что выбор за мной.

– Нет! – Я бросаюсь вперед и хватаю брата за руку. – Ты не можешь.

– Почему нет, Элизабет? – Король гоблинов стоит рядом с Йозефом; его очертания, его фигура такие, какими я их всегда знала. Разноцветные глаза, один бледно-зеленый, другой серый, худое лицо, серебристо-золотисто-белые волосы, разметавшиеся вокруг головы.

– Потому что… потому что… – Я не могу найти верных слов. – Этот выбор должен быть моим. Он всегда был моим.

– Прекрати быть такой эгоисткой, – поддразнивает меня Йозеф. – Давай возьмем на себя это бремя раз и навсегда.

– Я пытаюсь не быть эгоисткой, – тихо говорю я.

– Неужели время, проведенное в Подземном мире, ничему тебя не научило? – Король гоблинов наклоняется и поднимает с пола мою свечу. – Какой вопрос я задал тебе тогда, вечность назад?

– Когда ты научишься быть эгоисткой? – шепчу я. – Когда научишься делать что-то для себя?

– Когда ты позволишь другим делать что-то для тебя? – Король гоблинов передает свечу моему брату, и тот снова поджигает ее от блуждающего огонька в своем сердце.

– Это реально? – бормочу я, не осмеливаясь говорить громче.

– Что реально? – спрашивает Король гоблинов.

Я качаю головой. Я не знаю.

– Реальность – это то, что ты из нее делаешь, Элизабет, – говорит он. – Так же и с помешательством. Реально это или нет – это не имеет значения для меня, но имеет значение для тебя. Так что же это? Что бы ты предпочла?

Ощущение прикосновения наших тел, его мускусный аромат, вкус его губ. Король гоблинов имеет в моих руках высоту, ширину и вес, и я вижу, как вздымается и опадает его грудь, когда он вдыхает и выдыхает. Туда-сюда, туда-сюда. Внезапно меня посещает воспоминание, вернее, взгляд в будущее, но он дрожит и колеблется и очень похож на воспоминание. Я вспоминаю, как мы лежим в постели, бок о бок, наши тела, влажные от утоления страсти, окутаны теплым свечением легкого комфорта. Я вспоминаю, как черты его лица становятся острее с возрастом, а кожа истончается, обнажая под собой тонкие линии и кости. Я вспоминаю серебристо-золотисто-белые волосы, побелевшие от инея, а теперь истинно белые, а не сверкающие по волшебству Подземного мира. Я вспоминаю, как мы вместе стареем.