Елена Малахова - Семь кругов адского рая

– А как тебя зовут? – полюбопытствовала девочка.

Никита улыбнулся. Маленькая девочка разожгла в нём азартного игрока. Снова ощутив вкус победы, он остался доволен собой и тем, что находчивый Никита Соколов в который раз сумел завоевать новое сердечко, и не важно, что оно крохотное.

– Зови меня просто: Безумный Шляпник.

Девочка собиралась представиться, но замялась – со стороны парка доносился обеспокоенный женский голос.

– Алиса! Алиса! Ну где же ты? Алиса!

В момент собрав рисунки, девочка подскочила на ноги и побежала по залитой солнцем лужайке. Ветер игриво путал её длинные волосы, а подол розового платьица, как государственный флаг мэрии, развивался плавными волнами. Она обернулась и энергично помахала рукой.

– Пока, Шляпник!

Одаривая улыбкой новую подружку, Никита сдержанно махнул ей в ответ.

– Мой мальчик, ты ли это?!

Любовь Петровна не скрывала умиления на лице. Оказывается, её сын довольно умело общается с маленькими детьми. Ласковый тон матери заставил Никиту смутиться, и он не ответил. Любовь Петровна села на покрывало и приступила к допросу.

– Кто эта прелестная особа?

– Это Алиса.

– Откуда взялась эта Алиса?

Никита бросил мечтательный взгляд в сторону парка, где недавно скрылась девочка.

– Я бы тоже хотел знать. Может, сбежала из Страны Чудес…

Ему стало интересно, увидятся ли они снова? Второй раз за короткое время его руки чесались написать портрет, чего не случалось ранее. Какое странное стечение обстоятельств: то ни одного «живописного» лица, то целых два! Никита вдруг вспомнил о загадочном исчезновении Любовь Петровны.

– Мам, а ты-то куда пропала!?

– Мне позвонила соседка, сказала, что видела Севера неподалеку от дома. Негодник опять сорвал цепь! Вот и пришлось бежать домой.

Стародатская легавая по кличке Север появилась в семье, когда Андрей Иванович заинтересовался охотой на пару с Кончаловским Николаем Алексеевичем. Они жили по соседству более десяти лет и частенько выходили к подножию гор с собаками, чтобы размять застарелые мышцы и подышать горным воздухом.

Север не выносил одиночества. Он сходу привязывался к людям, смотрел на них добродушными глазами и дружелюбно вилял бело-шоколадным хвостом. Однако, вид охотничьей породы окружающих пугал не на шутку, когда тот пробегал в ошейнике с порванной цепью. Кто знает, чего ожидать от глупого животного? Никита любил пса. В своё время именно он подкинул идею, как назвать собаку. Прошло столько времени, что остаётся только догадываться, узнает ли Север его теперь.

Глядя на мать, Никита искусился подразнить её.

– Я прихожу с мороженым, а тут ты, такая молодая и посвежевшая…

– Значит, я по-твоему старая? – изумилась Любовь Петровна, а её брови недоверчиво подскочили вверх.

Никита всегда смеялся при виде сомнения, выраженного на лице матери. В его памяти возникли кадры далекого детства: вот брат с сестрой покорно идут к матери с недельными оценками. Листая дневник Софьи, Любовь Петровна обнаружила у дочери двойку, о которой якобы знала, что доказывало наличие её подписи рядом с плохой оценкой. С той же забавной мимикой лица она уточнила: «Неужели я расписывалась на прошлой неделе? Что-то не припомню.». Никита мастерски подделывал подписи родителей. Они еле держались, чтоб не выдать себя раньше времени заразительным смехом. Зато после, в комнате Софьи, два афериста гоготали до колик в животе. Он понял, как сильно скучает по сестрёнке и мысленно дал себе зарок встретиться с Софьей в ближайшее время.

Никита нежно обнял мать за плечо.

– Ну что ты, мам, – на его душе стало тихо и спокойно. – Ты у меня самая лучшая!

Прошло две с половиной недели после встречи Никиты с матерью. Наступила пора осенней непогоды. Ветер обжигал лицо леденящими порывами. Желтое покрывало земли из опавших листьев обдавало холодом. Солнце не показалось несколько дней, и голые деревья стояли уныло, навивая меланхолию по безвозвратно потерянной, летней поре. Душевное состояние природы дополняло апатичность Никиты. Всю неделю он ходил, подобно тени, удивляясь стабильности дурного настроения, и только после четырёх дождливых дней ясное утро понедельника принесло ему облегчение.

Никита отправился в кафе на углу Ленинской улицы. Несмотря на то, что изрядно припекало, Никита знал насколько обманчиво солнце в эту пору, потому оделся теплее обычного. На смену горчичного цвета куртке пришло чёрное кашемировое пальто. Он возлагал огромные надежды на эту встречу. Ведь лучшего способа отвлечься от тягостных мыслей о предмете взыгравшей любви, пожалуй, не найти.