Елена Малахова - Семь кругов адского рая

С Любовь Петровной они были полной противоположностью, словно огонь и вода. Любовь Петровна обладала мягким складом характера, всегда прибегала к женским хитростям во избежание ссор и имела безграничный запас терпения. Этим качеством сын походил на мать, однако, унаследовал Никита и некую часть характера отца: спесивое упрямство.

Любовь Петровна убедилась, что Андрей Иванович спокойно читает газету, и набрала Никите, ожидая услышать в трубке бодрое «алло».

– Доброе утро, ма, – послышался тенор сына, не имеющий ничего общего с бодростью. – Который час?

– Ники, ты что ещё спишь? Уже девять утра.

– Что? Только не это! Я снова проспал. Мам, я перезвоню!

По ту сторону линии послышался треск от положенной трубки, и длинные гудки разрывали телефон своей монотонностью. Любовь Петровна улыбнулась. Частенько в школьные годы приходилось будить сына в два захода; Никита давно не мальчик, а привычки остались прежними.

Андрей Иванович всё также сидел спиной, погруженный в чтение. Она разложила завтрак по тарелкам и понесла в сад.

«Утро добрым не бывает!» – мелькало в голове Никиты, бегущего по офисным ступеням в кабинет. Рабочий день летел незаметно. В перерыве на обед половина сотрудников приступала к поеданию домашней пищи из контейнеров; другая половина покинула офис, как тараканы, разбегаясь по близлежащим заведениям общепита.

Никита воспользовался временем обеда с пользой, отправляясь в салон красоты, указанный на визитке. «У Маргарет» он провел тщательное расследование с допросом всех работников в подряд. Но никто из персонала по описанию внешности сбежавшей девушки не признал в ней ни клиентку, ни работающего там специалиста.

Он расстроено поплёлся к машине. Нежный образ черноглазой нимфы болезненно пульсировал в голове, не давая покоя. На улице стоял тёплый день, но ему стало дурно и зябко. Казалось, наступили тьма и холод, которым нет ни конца, ни края. Разочарование, безысходность, обида на себя за бездействие в момент их столкновения – все эти чувства сплотились в нём и бичевали ноющее сердце. Он сел в машину и от досады стукнул кулаком в руль. Ему потребовалось несколько минут, чтоб усмирить внутри бушующий вулкан непокорных страстей. Предупредив на работе, что якобы задержится на новом объекте, он повернул ключ зажигания, и машина пустилась к Тихим Заводям. Растроганной душе хотелось тишины, а разуму – чёткого плана дальнейших действий, и зелёная лужайка у озера – лучшее место для размышлений.

На ближайшем светофоре загорелся красный, и Никита набрал номер матери.

– Ники, ты вовремя! Приезжай на пикник. Отец уехал в горы с Кончаловскими и вернётся поздно.

Ласковый голос матери внёс гармонии в душевное состояние парня. Он понял, как сильно ему не хватает её понимающего общества, потому спустя двадцать минут был на месте, помог ей сложить необходимое для пикника в плетенную корзину, и они вместе побрели в сторону парка по выкошенной лужайке.

– Как странно устроен мир, сынок. Когда ты был совсем маленьким, ты мне всё рассказывал. Возьми хоть тот случай с отцовским патроном. Помнишь? Ты спрятал его за домом, а Андрей грозно кричал, что непременно накажет всех виновных в краже. Ведь он до сих пор не знает наверняка, чьи ручонки рылись в его кабинете.

Никита мягко улыбнулся, припоминая неистовый страх перед отцом. В те годы он сильно боялся поступить наперекор ему.

– Мам, не люблю, когда ты ходишь вокруг да около. Скажи сразу, что ты хочешь узнать?

Любовь Петровна проникновенно взглянула на сына.

– Ты собираешься жениться, дорогой, а я в полнейшем неведении, кто твоя невеста. Почему ты не привезешь её к нам? Не спорю, твоя мать уже не такая красавица, как раньше, но один вечер стыда ты сумеешь перенести.

Никита беззаботно рассмеялся.

– Мам, что за глупости? Ты самая красивая и добрая женщина на всём белом свете.

– Тогда в чём причина? Ты больше не доверяешь мне?

Вспоминая, как удачно Эля показывает свою необразованность и надменность, он стеснялся рассказывать о ней людям с понятиями. Он знал, что мать в любом случае поддержит его, но как справиться с неловкостью, когда ему будет нечего сказать о ней, кроме как о природной красоте и её богатстве? И как пережить стыд, если она что-нибудь эдакое выдаст при матери? Никита оставался при мнении, что не стоит торопить события.

– Как раз-таки доверяю, поэтому не привожу, – помолчав, изрек он. – Меня мучают сомнения. Боюсь, тебя они тоже замучают.